|
Восхождение Орды
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 14:57 | Сообщение # 1 |
 Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| 
Сюжет
Хотя молодой Вождь Тралл покончил с проклятием демонов, которое поколениями изводило его народ, орки все еще сражаются с ужасами своего кровавого прошлого. Будучи неистовствующей Ордой, они участвовали во многих кровавых войнах против своего извечного врага — Альянса. Все же гнев и жажда крови, которая заставила орков разрушать все на своем пути, в итоге поглотили их самих.
Когда-то давным-давно на безмятежном мире Дреноре благородные кланы орки жили в хрупком мире с их загадочными соседями дренеями. Но у подлых слуг Пылающего Легиона были иные планы относительно обеих, ничего не подозревающих, рас. Лорд демонов Кил'джеден привел в движение череду событий, в результате которого дренеи были практически изничтожены, а кланы орков объединились в единую непобедимую и безжалостную силу ненависти и разрушения.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:00 | Сообщение # 2 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Пролог
Сила, которую излучал незнакомец, кружилась в водовороте великолепных оттенков и колебаний, обтекала его, словно волна обтекает мыс, окружая его могучую голову светом, словно это была корона. Его голос слышался и в ушах и внутри головы, и мчался через кровь как сладкая песня, о которой давным-давно забыли и вдруг внезапно вспомнили.
То, что он предложил, было соблазнительно, было захватывающе и заставляло сердце сжиматься от тоски. Но, тем не менее, но все же... было кое-что....
Как только он ушел, лидеры Эредар посмотрели друг на друга и стали тихо переговариваться, ведь их слова предназначались только для них одних.
"К тому, что он предлагает нам, нечего добавить", сказал первый. Он был высок и в физическом и в метафизическом мире, излучая эхо своей силы.
"Сколько силы", пробормотал второй, еще витая в облаках. Он был изящным и красивым, и его сущность была великолепной и сияющей. "И он говорит правду. То, что он показал нам, действительно существует. Никто не может так искусно солгать".
Третий хранил молчание. Сказанное вторым было истиной. Метод, с помощью которого это мощущественное существо показывало, что оно предлагает, не мог быть сфальсифицирован, они все хорошо понимали это. Однако, то существо, этот... Саргерас ... было в нем что-то, что не нравилось Велену.
Товарищи по лидерству Велена были также его друзьями. Он был особенно дружен с Кил'джеденом, самым мощным и решительным из троицы. Друзьями они были на протяжении многих лет, которые пронеслись незамеченными для существ, что живут вне досягаемости времени. Кил'джеден был склонен принимать решение, учитывая более точку зрения Велена, чем мнение Архимонда, но и позиция последнего иногда могла поколебать Кил'джедена, если она обращалась к его тщеславию.
Велен снова подумал о видении, показанном им Саргерасом. Миры для завоевания, и, что еще более важно, для изучения и исследования; ведь прежде всего Эредар были любопытны. Для столь могучих существ знание было тем, что является мясом и водой для младших рас, и Саргерас предложил им дразнящий проблеск того, что могло бы стать их, если они только...
Только поклянутся своей лояльностью к нему.
Только они примут этот обет за весь их народ.
"Как обычно, наш Велен осторожничает", промолвил Архимонд. Слова, возможно, и были комплиментом; но они укололи Велена, словно это было снисхождение. Он знал, чего хотел Архимонд, и Велен понимал, что тот рассматривает его колебание не больше чем препятствие к тому, чего он, Архимонд, жаждал в этот момент. Велен улыбнулся.
"Да, я недоверчив, и иногда моя предосторожность спасала наши шкуры столько же раз, как и ваша решительность, Кил'джеден, и ваша инстинктивная порывистость, Архимонд."
Они оба засмеялись, и на мгновение у Велена потеплело на душе. Но они уже успокоились, и он ощутил, что они, по крайней мере, уже решились. Велен почувствовал, как екнуло его сердце, смотря, как они уходят, надеясь, что он принял правильное решение.
Втроем они всегда хорошо срабатывались, их разный характер уравновешивал друг друга. Результатом была гармония и мир для их народа. Он знал, что Кил'джеден и Архимонд действительно хотят того, что было наилучшим не только для них, но и для тех, кого они вели за собой. Он разделял это чувство, и прежде они всегда достигали соглашения по подобным делам.
Велен нахмурился. Почему столь убедительный, столь манящий Саргерас так настораживал его? Другие были очевидно склонны принять его предложение. Саргерас сказал им, что Эредар были именно теми, кого он искал. Сильный, страстный, гордый народ, который хорошо послужил бы ему и стал помогать его делу, которое он хочет донести во все миры, повсюду, вместе с ними. Он сказал, что поможет этим мирам. Он изменит их, сделает их лучше, сделает им подарок, который вселенная прежде никогда не видала, и действительно, вселенная никогда прежде испытывала одновременно силу Саргераса и уникальность Эредар. Сказанное Саргерасом действительно явь.
И все же, и все же...
Велен отправился в храм, который он часто раньше посещал, будучи обеспокоенным. Этой ночью там были и другие, они сидели вокруг единственной колонны в комнате, на которой находился драгоценный кристалл ата'маль. Артефакт был древним, настолько древним, что ни один Эредар не мог рассказать о его происхождении, о нем было известно даже еще менее, чем о появлении их расы. По легенде давным-давно это был подарок в награду. Кристалл позволил им расширить и их умственные способности, и их знание тайн вселенной. Его использовали в прошлом для исцеления, для заклинаний, и, что собственно и надеялся воспользоваться сегодня вечером Велен, для предвидения. Он подошел к кристаллу с почтением и коснулся его треугольной формы. Теплота камня, как будто маленькое животное укрылось в его руке, успокаивала Велена. Он глубоко дышал, позволяя знакомой силе проникнуть через его тело, затем он отпустил руку и вернулся в круг.
Велен закрыл глаза. Он раскрыл каждую свою частицу тела, которая могла получить ответ - тело, разум и магическую интуицию. Сначала то, что он увидел, казалось, только подтверждало обещания Саргераса. Он видел себя рядом с Архимондом и Кил'джеденом, лордов не просто их благородного и гордого народа, но и других бесчисленных миров. Вокруг них витала сила, власть, которая, как уже знал Велен, будет опьянять при каждом глотке словно ликер. Они обладали восхитительными городами и их жителями, упавшими ниц перед троицей с приветствиями и криками обожания и преданности. Технология, о которой Велен никогда не мог подумать, ожидала своего исследования. Тома на странных языках были переведены для него, говорили о магии, о которой до настоящего времени никто не предполагал и не мог выразить словами.
Это было восхитительно, и его сердце было переполнено радостью.
Он повернулся, чтобы посмотреть на Кил'джедена, и старый друг улыбнулся ему. Архимонд дружественно положил свою руку на его плечо.
А потом Велен посмотрел на себя.
И вскрикнул в ужасе.
Его тело стало огромным, искривленным и искаженным. Гладкая синяя кожа стала черно-коричневой и дряблой, как будто некогда благородное дерево было изуродовано болезнью. От него исходил свет, да, но свет не чистой положительной энергии, а болезненно зеленого цвета. Отчаянно он оглянулся, чтобы посмотреть на своих друзей, поддерживающих его лидеров Жредар. Но они также были преображены. Они также не сохранили в себе ничто из того, кем они были раньше, они стали -
Ман'ари.
Слово Эредар, означающее некую ужасающую ошибку, нечто искривленное, неестественное и грязное, четко пронеслось у него в голове. Он вскрикнул снова и упал на колени. Велен отвернулся от своего измученного тела, ища мир, процветание и знание, которое обещал ему Саргерас. Он созерцал только злодеяния. Там, где перед ним была поклоняющаяся толпа, теперь были только искалеченные трупы или тела, которые, как и он сам, как Кил'джеден, как Архимонд, преобразились в монстров. Среди мертвых и искаженных были бесящиеся существа, которые Велен прежде никогда не видел. Странные собаки со щупальцами, растущими из спины. Крошечные искривленные фигуры, которые танцевали и смеялись над телами. Обманчиво красивые существа с крыльями, которые смотрели на все это с восхищением и гордостью. Там, куда ступали раздвоенные копыта этих существ, все умерло. Не только трава, но и сама земля; все, что давало жизнь, было стерто, сметено подчистую.
Это было тем, что планировал сделать Саргерас для Эредар. Это было "возвышением", о котором он говорил столь пылко. Если народ Велена объединится с Саргерасом, то он станет одним из этих чудовищ ... этими ман'ари. И как-то Велен понял, что то, что он сейчас увидел, будет не единственным случаем. Падет не только его один мир. Это будет даже не дюжина, не сто и не тысяча миров.
Если он окажет поддержку Саргерасу, то все будет уничтожено. Этот легион ман'ари продолжит наступление, и ему будут помогать Кил'джеден, Архимонд и - да поможет ему все чистота этого мира избежать этого - сам Велен. Они не остановятся, пока все уже существующее не будет также стерто в пыль и сожжено, как это место, что рассматривал Велен в своем размывчатом видении. Действительно ли Саргерас столь безумен? Или, что еще хуже, он все понимает и все равно желает этого?
Кровь и пламя лились по всему, с неба на него хлынул дождь, обжигая и загрязняя его, пока он не упал на землю и не заплакал.
Видение милостиво исчезло, и Велен, сощурившись, задрожал. Он был один в храме, а кристалл обнадеживающе пылал, словно глядя на него. Велен был благодарен ему за это утешение.
Это не случилось. Пока.
То, что Саргерас сказал им, было, действительно, правда. Эредар будут преображены, и их трем лидерам будут предоставлены сила, знание, контроль ... практически богоподобность.
И они потеряют все, что они считали дорогим для себя - предадут тех, кого они клялись защищать - чтобы добиться всего этого.
Велен утер лицо рукой и с облегчением ощутил, что оно было влажным от пота и слез, а не от жидкого огня и крови из своего видения. Пока не случилось. Но возможно ли остановить это, или хотя бы смягчать масштаб разрушения, который принесет легион в любом случае?
И ответ сам пришел нему, он привел его в чувство как глоток свежей воды в пустыне: Да.
* * *
Они сразу пришли в ответ на его ментальный призыв. Потребовалось всего лишь пару мгновений, чтобы очистить их умы и позволить им увидеть то, что он узнал, почувствовать то, что он ощутил. На мгновенье он знал, что они разделяют его чувства и надежду, таящуюся внутри него. Все же оставался еще один шанс.
Архимонд нахмурился. "Это не проблеск в будущее, в который мы должны проверить. Это всего лишь твоя догадка".
Велен уставился на своего старого друга, затем повернулся к Кил'джедену. Кил'джеден не был так связан своим тщеславием, как Архимонд. Он был решительным и мудрым....
"Архимонд прав", мягко промолвил Кил'джеден. "Здесь нет правды, это только картина в твоем сознании".
Велен смотрел на него с болью в сердце. Осторожно и печально он отсоединился от их мыслей. Теперь все, что было у него на душе и в сердце, осталось только у него одного. Он никогда больше не мог поделиться этим со своими друзьями, которые когда-то были словно продолжением его души.
Кил'джеден посчитал это отдаление как сдачу, чего Велен и добивался, он улыбнулся и положил свою руку на его плечо.
"Я не могу отказаться от того, что, я уверен в этом, будет позитивным, хорошим и верным, лишь из-за боязни возможных неприятней", сказал он.
"Да, я думаю, ты не можешь так поступить".
Велен не смел рисковать, солгав. Он просто смотрел вниз и вздыхал. Когда-то Кил'джеден и даже Архимонд могли увидеть правду сквозь столь слабый маскарад. Но теперь их мысли были не о нем. Они думали, очевидно, о безграничной силе, которую им собирались подарить. Было слишком поздно разубеждать их. Эти двое некогда великих существ стали игрушками Саргераса; они были уже на пути к превращению в ман'ари. Велен с ужасной уверенностью знал, что если они поймут, что он не с ними, они обернуться против него, и все это закончится трагедией. Он должен выжить, только так оставался небольшой шанс на спасение его народа от проклятия и уничтожения.
Итак, он кивнул, но ничего не сказал, и было решено, что три лидера Эредар вступят в союз с великим Саргерасом. Архимонд и Кил'джеден быстро покинули Велена, чтобы начать необходимые приготовления для приветствия их нового лорда.
Велен оплакивал свою расу в бессилии. Он хотел спасти весь свой народ, как он клялся, но он знал, что это невозможно. Большинство доверятся Кил'джедену и Архимонду и последуют за ними к своей гибели. Но были и те, которые думали точно так же, как он, которые могли оставить все, просто поверив его слову. Они нуждались в нем; ведь их родной мир Аргус скоро будет разрушен, пожран безумием демонического легиона. Те, что захотят выжить, должны сбежать.
Но ... куда бежать?
Велен посмотрел на кристалл ата'маль, и его охватило отчаяние. Саргерас прибывает. Не было места в этом мире, где можно было скрыться от этого существа. Как, тогда, ему убежать?
Хотя он пристально смотрел на кристалл, слезы мешали ему. Конечно, это его слезы заставили казаться, что артефакт мерцает и пульсирует. Велен прищурился. Нет... это была не игра света сквозь слезы. Кристалл пылал, он медленно поднялся с колонны перед потрясенным Веленом и поплыл прямо к нему.
Коснись его, нежно прозвучал голос в его голове. Преисполненный благоговейным страхом, дрожа Велен протянул свою сильную синюю руку, ожидая почувствовать знакомой тепло неподвижной призмы.
По его телу стала бежать энергия, и он начал задыхаться. По интенсивности она была столь же мощна, как та темная энергия, которая явилась ему в видении. Но она была столь же чиста, как грязна была другая, также светла, как была темна другая, и Велен внезапно почувствовал внутри себя надежду и силу.
Странное пылающее поле вокруг кристалла росло, тянулось вверх, принимало форму. Велен был почти ослеплен сиянием, но он не смел отвести взгляд.
Ты не один, Эредар Велен, прошептал ему голос. Он звучал успокаивающе сладко, как течение воды и порыв летнего ветра. Сияние немного ослабло, и перед Веленом стало парить существо, непохожее ни одно из когда-либо встреченных им. Оно, казалось, состояло из живого света. Его центр был мягкого золотого оттенка, а внешняя оболочка пылала успокаивающим фиолетовым светом. Странные, словно металлические, глифы кружились вокруг центра, успокаивая и гипнотизируя спиральным танцем цвета и света. Оно продолжало говорить с ним, и оно звучало, как будто это был голос самого Велена.
Мы также ощутили тот надвигающий ужас, который случится с этим и другими мирами. Мы стремимся сохранить равновесие, а то, что планирует Саргерас, погубит все. Бескрайний хаос и разрушение придет, и все хорошее, праведное, чистое и святое будут потеряно без следа.
Кто ... что... Велен не мог даже сформировать вопрос в своей голове, столь он был поражен величием того существа.
Мы - Наару, ответило сияющее существо. Ты можешь назвать меня... К'ур.
Губы Велена сами собой прошептали: "Наару... К'ур ...", он испытал сладость от этих слов, как будто, называя эти имена, ему даровалась часть их сущности.
С этого все и начинается, продолжил К'ур. Мы не можем остановить этого, поскольку твои друзья пошли на это по доброй воле. Но твое сердце мучительно стремится спасти все, что еще возможно. И поэтому мы сделаем все, что можем. Мы спасем тех из вас, чьи сердца отвергают ужас того, что предлагает Саргерас.
Что я должен сделать? Слезы снова выступили на глазах Велена, на сей раз слезы облегчения и радости.
Собери тех, кто послушается твоей мудрости. Идите на самую высокую гору в самый долгий день года. Возьми с собой кристалл ата'маль. Давным-давно мы отдали его вам; с его помощью мы найдем тебя снова. Мы придем и увезем вас.
На мгновение искра сомнения, как темное пламя, вспыхнула в сердце Велена. Он ничего не слышал о существах из света наару, а теперь это существо, этот К'ур, просит украсть самую священную вещь его народа. Оно даже утверждает, что именно они отдали его Эредар! Возможно Кил'джеден и Архимонд были правы. Возможно, видение Велена было простым проявлением его страхов.
Но хотя его мысли перемешались в голове, он понял, что это были остатки его горя, тоски по всему, что есть у него сейчас, что еще не изменилось в худшую сторону... пока не придет Саргерас.
Поняв, что он должен сделать, Велен склонил голову перед великолепным существом из света.
* * *
Первый союзник, которому Велен больше всех доверял и которого он позвал, был Талгат, старый друг, который помог ему в прошлом.
Все возлагалось на его друга, который мог передвигаться незамеченным, чего не мог Велен. Талгат отнесся сначала ко всему скептически, но когда Велен объединил их мысли и показал ему увиденное им мрачное видение, Талгат быстро согласился помогать. Велен ничего не сказал о наару и их предложении помощи, поскольку сам не знал, какова будет та помощь. Он только заверил Талгата, что есть способ избежать этой судьбы, если Талгат доверится ему.
Самый длинный день в году был уже близко. В то время, как Архимонд и Кил'джеден с нетерпением ожидали Саргераса, Велен с предельной осторожностью отослал нити мыслей тем, кому он доверял. Других должен был завербовывать Талгат, перешедший на сторону Велена для защиты его и своего народа. Велен тогда занялся спутыванием самых тонких магических сетей около двух предателей, которых он когда-то считал своими друзьями, чтобы их внимание не было привлечено к тайной деятельности, происходящей вне их видения.
С потрясающей скоростью и все же мучительно долго создавалась запутанная сеть.
Когда, наконец, настал тот день, и Эредар, которые пожелали последовать за Веленом, собрались на вершине самой высокой горы их древнего мира, то Велен увидел, что их число было отвратительно маленьким. Они исчислялись всего лишь сотнями, это были те единственные, которым Велен действительно доверял. Он не смел рисковать всеми, общаясь с теми, как, как он думал, возможно, могут повернуться против него.
Совсем недавно Велен забрал кристалл ата'маль из храма. Он провел последние несколько дней, создавая фальшивку, так что никто не заметил отсутствия артефакта. Он вырезал точную копию из простого горного хрусталя и зачаровал ее так, чтобы та пылала. Но безделушка оставалась мертвой при контакте. Если бы кто-то прикоснулся к фальшивому кристаллу хотя бы пальцем, то пропажа была сразу обнаружена.
Настоящий кристалл ата'маль он держал у своего сердца. Тем временем его народ уже поднимался на гору, их сильные ноги с копытами уверенно ступали по склону. Прибывшие смотрели на него с надеждой, с вопросом, который читался в их глазах, а не на губах. Как, они задавались вопросом, как они убегут?
И в самом деле, как, подумал Велен. На мгновение он отчаялся, но затем он вспомнил сияющее существо, которое мысленно связалось с ним. Оно придет. Он был уверен в этом.
Но каждая секунда простоя означала, что они были все ближе и ближе к изобличению. А еще сюда еще не подошли многие, в том числе и Талгат.
Ресталаан, другой его старый и близкий друг, улыбнулся Велену. "Они скоро будут здесь", успокаивающе сказал он ему.
Велен кивнул. Вероятнее всего, Ресталаан прав. Не было никаких причин полагать, что старые друзья, а теперь его главные враги Кил'джеден и Архимонд догадались о его дерзком плане. Они были слишком заняты ожиданием своей грядущей силы.
И все же, и все же …
Тот самый внутренний инстинкт, который говорил ему не доверять Саргерасу теперь вновь забеспокоил его. Что-то было не так. Он понял, что начал расхаживать взад-вперед.
Ну, вот и они.
Снизу показались Талгат и несколько других, они улыбались и махали, и Велен с облегчением вздохнул. Он, было, отправился вниз, чтобы встретить их, но кристалл, который был у него, вдруг послал мощную волну энергии через его тело. Он крепко схал своими синими пальцами камень, и его разуму открылось предупреждение. Колени Велена подогнулись, так как его захлестнуло ментальное зловоние.
Саргерас уже начал действовать. Он уже начал создавать свой отвратительный легион, отбирая Эредар, которые оказались достаточно глупыми или доверчивыми, что послушались Кил'джедена и Архимонда, и превращая их в ман'ари, коих Велен видел в своем видении. Были тысячи ман'ари разных форм и способностей, которые были вне его поля зрения и ощущения. Каким-то образом они были замаскированы. Если он не держал у себя кристалл, то он никогда бы не ощутил их, пока не стало слишком, слишком поздно.
Но, возможно, уже слишком поздно.
Он с потрясением смотрел на Талгата, внезапно поняв, что инфекция исходила от его старого друга, а так же от многих - целого Легиона - монстров, которые скрывались от его взора. Просьба, вырвавшая из глубины его отчаявшейся души, с дрожью пронеслась в его голове:
К'ур! Помоги нам!
Ман'ари взбирались на гору, они выступали и окружали как голодные хищники перед началом своей трапезы. Теперь Велен ясно осознал, что смерть была предпочтительнее того, что сделают эти искаженные Эредар с ним и теми, кто последовал за ним. Уже не зная, что делать, Велен схватил кристалл ата'маль и поднял его к небу.
И как будто сам небосклон раскололся, и появился чистейший луч сияющего белого света. Этот ореол падал прямо на прозрачную призму, и прежде, чем Велен мог очнуться от потрясения, белый свет распался на семь различных лучей различных оттенков. Боль пронзила Велена через кристалл, поскольку тот стал раскалываться. Острые края поцарапали его пальцы. Он открыл рот от изумления и инстинктивно отбросил сломанный кристалл, и потом с восхищением наблюдал, как осколки парят в воздухе, каждый из которых превратился в прекрасную сферу и взял один из семи сияющих оттенков света, который когда-то был единым прекрасным лучом чистого белого сияния. Все семь кристаллов - красный, оранжевый, желтый, зеленый, синий, голубой и фиолетовый - устремились вверх, а затем закружились, создавая ограду из света вокруг испуганных, собравшихся на горе Эредар.
Именно в этот момент Талгат подбежал к нему, его глаза просто пылали ненавистью. Он врезался в круг разноцветных огней, как будто о каменную стену, и скатился назад. Велен оглядывался и смотрел, как ман'ари бросались, рычали, истекали слюной, царапали когтями стену, созданной всего лишь из света, но которая надежно защищала Велена и его народ.
Глубокий, глухой звук пробежал по нервам Велена, скорее ощутимый, нежели слышимый. Он посмотрел наверх, и в этот день чудес он увидел нечто, что превзошло даже семь камней из света. Он созерцал на то, что в начале принял за опускающуюся звезду, столь она была ярка, что на нее почти нельзя было смотреть. Она приближалась все ближе, и он увидел, что это было не что-то столь неуловимое, как падающая звезда в ночном небе, а реальная структура, чей центр был кругл и украшен выступающими прозрачными треугольниками. Велен зарыдал, поскольку он услышал ментальное послание:
Я здесь, ибо я обещал, что прибуду. Готовьтесь покинуть этот мир, Пророк Велен.
Велен закинул свои руки вверх, почти как ребенок, просящий родителя захватить в свое нежное объятие. Шар выше него запульсировал, и Велен почувствовал, что он медленно поднялся в воздух. Он плыл вверх, и смотрел, как другие Эредар также направляются к ... кораблю? Теперь Велен мог поверить в это, хотя судно вибрировало живой сущностью, которую он еще не мог постигать. Через тихую радость Велен услышал вопли, крики и рев ман'ари, потерявших свою добычу. Основа корабля открылась, и через несколько секунд Велен стоял на чем-то твердом. Он опустился на пол, если его можно было так назвать, и наблюдал, как в это безопасное место прибывает остальная часть его народа. Когда прошел последний, Велен ожидал, что дверь закроется и этот корабль - а корабль, как понял Велен, был сделан из металла, который не был металлом, из плоти, которая не была плотью, и из сущности самого К'ур - отправиться в путь.
Вместо этого он почувствовал шепот в своем мозгу: Кристаллы - где был один, стало семь.
Возьми их, они вам еще понадобиться.
Велен спустился к отверстию и протянул руки. С потрясающей скоростью эти семь кристаллов подлетели к нему, ударив его ладонь так сильно, что у него перехватило дыхание. Он прижал их к себе, претерпевая ту невероятно высокую температуру, которую они излучали, и бросился назад в корабль. И сразу же дверь исчезла, как будто ее никогда и не существовало. Сжимая семь кристаллов ата'маль, его разум расширился настолько, что Велену показалось, будто он на краю безумия. Велен замер в течение бесконечного момента между надеждой и отчаянием.
Они сделали это? Они сбежали?
* * *
Будучи во главе армии, Кил'джеден великолепно видел, как вся гора была переполнена его рабами. В этот момент триумфа он испытал чувство победы, почти столь же сладкое, как жажда, которую Саргерас посеял в его разуме. Талгат хорошо выполнил свою работу. Только по счастливой случайности у Велена оказался кристалл в момент нападения; не будь камня у него - и его тело уже лежало бы на земле, разорванное в кучу кровавых частей.
Но Велен держал кристалл ата'маль, а значит, его предупредили. Вдруг что-то случилось - неизвестно откуда вокруг предателя появились странные огни, и кто-то пришел за ними. И теперь Кил'джеден наблюдал, как странный корабль замерцал и... исчез.
Он сбежал! Проклятье, Велен сбежал!
Ман'ари, которыми восхищался Кил'джеден несколько секунд тому назад, были теперь испуганы и разочарованы. Он дотронулся до всех их мыслей; они ничего не знали. Что за штука спасла Велена от хватки Кил'джедена? Страх охватил Кил'джедена, его мастер не обрадуется случившемуся.
"Что теперь?" спросил Архимонд. Кил'джеден обернулся, чтобы посмотреть на своего союзника.
"Мы найдем их", зарычал Кил'джеден, "Мы найдем и уничтожим их. Даже если на это потребуется тысяча лет".
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:01 | Сообщение # 3 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 1
Меня зовут Тралл. Это значит "раб" на языке людей, и история, которая стоит за моим именем, столь длинна, что ее лучше приберечь до следующего раза. С благословения духов и из-за крови героев, которая течет во мне, я стал Вождем своего народа, орков, и лидером содружества рас, известного как Орда. Как это произошло - тоже совсем другая история. Я хочу сохранить этот рассказ для потомков, пока его очевидцы не присоединились ко своим благородными предкам, это история моего отца и тех, кто верил в него; и тех, кто предал его и весь наш народ.
Что случилось бы с нами, если бы не произошли те события, не может предположить даже мудрый шаман Дрек'тар. Путей Судьбы так много, и все они так различны, что никто не должен задаваться обманчиво-приятным вопросом "что было, если бы". Что случилось, то случилось; мой народ должен взять на себя и весь позор, и все величие нашего выбора.
Это рассказ не о сегодняшней Орде, свободной организации орков, тауренов, Отрекшихся, троллей и Кровавых эльфов, но о восходе самой первой Орды. Её рождение, как это бывает с любым младенцем, было отмечено кровью и болью, а её первые крики жизни означали смерть для её врагов.
Для столь мрачного и жестокого рассказа, все началось достаточно мирно, среди холмистой местности и зеленых долин, на земле по имени Дренор....
* * *
Ритм биения барабанов убаюкал младших орков, но Дуротан из клана Снежных Волков оставался бодрым. Он лежал с другими на жестком полу спящей палатки. Подстилка из соломы и толстой кожи расколотокопытых защищала его от холода земли, но даже сквозь неё он чувствовал колебания звука барабанов, идущих через землю в его тело, когда одновременно его уши ласкали эти древние звуки. Как он хотел выйти и присоединяться к остальным!
Дуротану оставалось пережить следующее лето перед тем, как он смог бы участвовать в Ом'риггоре, обряде взросления. До того очень ожидаемого им события он должен был принять себя и распрощаться с детством в этой большой палатке, в то время как взрослые сидели у костров и говорили о вещах, которые были, несомненно, таинственными и важными.
Он вздохнул и перевернулся. Это было несправедливо.
Орки не бились между собой, но при этом они не были особенно общительны. Каждый клан держался за себя, со своими собственными традициями, стилем и манерой одеваться, историей и шаманами. Были даже различия в диалектах, причем настолько большие, что некоторые орки не могли понимать друг друга, если они не говорили на общем языке. Они казались столь не похожими друг на друга, как другая разумная раса, которая делила с ними поля, леса и небо - синекожие таинственные дренеи. Только два раза в год, весной и осенью, все кланы орков объединялись, как сегодня, чтобы отдать уважение тому дню, когда день и ночь уравновешивали друг друга.
Фестиваль официально начался вчера вечером на восходе луны, хотя орки сходились сюда еще за несколько дней. Празднование Кош'харг происходило в священном месте, называемом орками Награндом, "Землей Ветров", под тенью величественной "Горы Духов", Ошу'ган. Уже никто не помнил, когда праздник стал отмечаться впервые. В то время как ритуальные вызовы и бои были весьма обычным делом во время фестиваля, истинные гнев или жестокость никогда здесь не присутствовали. Когда вспыхивали ссоры, что случается временами, когда вместе собирается столько народу, вмешивался шаман, чтобы решить проблему мирно, иначе смутьяны должны были оставить святую область.
Земля тут была богата, плодородна и успокоительна. Дуротан иногда задавался вопросом, была ли земля спокойна из-за готовности орков принести сюда мир, или это орки были такими мирными, потому что земля была настолько безмятежна. У него часто возникали подобные вопросы, но он держал их при себе, поскольку никто другой больше не высказывался о столь странных идеях.
Дуротан спокойно вздохнул, мысли быстро мелькали в его голове, его сердце билось в ритм звукам барабанов снаружи. Прошлая ночь была чудесна, она словно пробудила душу Дуротана. Когда Бледная Леди в своей затухающей фазе покрыла темнотой леса, но была всё ещё достаточно ярка, чтобы её мощный свет отражался от покрова белого снега, из глоток тысяч собравшихся орков вырвалось приветствие - от мудрых старших, молодых воинов и даже детей, которых крепкой хватки держали их матери. Волки, одновременно попутчики и скакуны орков, присоединились ликующим завыванием. Звук полностью поглотил Дуротана, совсем как теперь это сделал барабанный бой, глубокий, дикий крик приветствия белому шару, который командовал ночными небесами. Дуротан осмотрелся вокруг, и увидел море мощных существ, поднимающих свои коричневые руки, которые становились серебристыми на свету Бледной Леди, все как один. Если огр был достаточно глуп и решился напасть, то он пал бы оглушенным биением сердец этого обширного моря целеустремленных воинов.
А затем начался пир. Многих животных убили заранее еще в прошлом сезоне, до начала зимы, их туши высушили и закоптили специально для праздника. Орки разожгли костры, чей теплый свет слился с затухающим белым жаром Леди, послышались барабаны, которые с тех пор и не останавливались.
Ему, как и всем другим детям - лежа на коже расколотокопытого, Дуротан фыркнул, отогнав это сравнение - разрешили остаться на празднике вплоть до того, как он наелся, и до ухода шамана. Шаман каждого клана уходил, как только заканчивался вводный банкет, чтобы подняться на Ошу'ган, все время наблюдающий на празднества, войти в ее пещеры и поговорить с духами и предками.
Ошу'ган казалась внушительной даже на расстоянии. В отличие от других гор, которые были неровны и грубы по своей форме, Ошу'ган поражала своей точностью и остротой. Она была похожа на гигантский кристалл, воткнутый в землю, столь четки были её линии и так ярко блестели они на солнце и при свете луны. По легендам, она упала с небес сотни лет тому назад, а поскольку Ошу'ган в самом деле была необычна, то Дуротан считал, что те рассказы могли бы быть правдивы.
Хотя Ошу'ган и интересовала Дуротана, он всегда считал немного несправедливым, что шаман должен был оставаться там во время всего фестиваля Кош'харг. Бедный шаман, подумал Дуротан, пропустил всю веселье. Но с другой стороны, он и другие дети также его пропустили.
В течение всего дня дети играли и устраивали охотничьи соревнования, а также рассказывали о своих героических предках. У каждого клана были свои истории, таким образом, в дополнение к старым знакомым рассказам Дуротан узнавал у ребят других кланов о новых и захватывающих приключениях.
Они развлекались, как могли, и Дуротану нравилось все это, но ему не терпелось узнать, о чем обсуждают взрослые после того, как их дети отправились в спящие палатки, после того, как их животы были переполнены от хорошей пищи, трубки были полностью выкурены, и выпиты различные варева.
Он не мог больше сдерживаться. Дуротан бесшумно привстал, его уши напряглись в поиске любых звуков, прислушиваясь, не бодрствует ли кто-то еще. Он ничего не услышал, и, подождав еще немного, он встал на ноги и начал медленно двигаться к входу.
Это было долгим медленным делом в затемненной палатке. Спящие дети всех возрастов и размеров лежали по всей палатке, и одно неверное движение могло пробудить их. Его сердце с трепетом стучало от его смелости, Дуротан ступал тщательно между едва различимыми силуэтами, каждую свою ногу он передвигал с деликатностью длинноногих болотных птиц.
Это, казалось, заняло вечность до того, чем Дуротан наконец достиг выхода. Он остановился, пытаясь успокоить свое дыхание, потянулся -
И дотронулся до большой гладкой спины, стоящей прямо перед ним. Он удивленно отдернул руку.
"Что ты делаешь?", зашипел Дуротан.
"Что ты делаешь?", встречно ответил другой орк. Вдруг Дуротан усмехался, поняв, как глупо они выглядят.
"То же самое, что и ты", ответил Дуротан приглушенным голосом. Все было между ними, остальные крепко спали. "Мы можем или продолжать говорить об этом или сделать это".
Дуротан в сумраке мог различить, что другой орк был большим по росту, приблизительно его возраста. Он не мог разобрать его запах или голос, таким образом, иной был не из клана Снежных Волков. Это было смелой мыслью - не просто сделать нечто запрещенное, оставив спящую палатку без разрешения, но и сделать это в компании орка не из своего клана.
Другой орк заколебался, те же самые мысли, без сомнения, пришли и ему. "Хорошо", наконец сказал он. "Давай сделаем это".
Дуротан снова потянулся в темноте, его пальцы нащупали откидную шкуру выхода и скрученные вокруг нее края. Два молодых орка отдернули эту шкуру, и вышли на морозную ночь.
Дуротан повернулся, чтобы посмотреть на своего компаньона. Другой орк был более мускулистым, чем он, и немного более высоким. Дуротан был самым большим среди своих сверстников его клана, и для него факт, что кто-то больше его, был непривычен. Это немного беспокоило. Его союзник ответно присматривался к нему, и Дуротан почувствовал, что его оценивали. Но вскоре другой орк кивнул Дуротану, очевидно удовлетворившись тем, что он увидел.
Они не рискнули говорить между собой. Дуротан указал на большое дерево вблизи от палатки, и тихо эти двое направились к нему. На мгновение, которое, вероятно, было не столь продолжительно, как им показалось, они оказались открытыми, выставленными на показ для любого взрослого, который бы посмотрел в их сторону, но их никто не заметил. Дуротан чувствовал себя у всех на виду, как будто он был в ярком солнечном свете, столь сильно было сияние луны, отраженное от прозрачного снега. И, конечно, хруст снега под их ногами казался им столь громким как рёв огра в ярости. Наконец, они достигли дерева и спрятались позади него. Дыхание Дуротана выпустило дымку, поскольку он наконец-то выдохнул. Другой орк, смотря на него, усмехнулся.
"Я Оргрим, сын Телкара Рокового Молота из клана Чернокамня", произнес он гордым шепотом.
Дуротан был впечатлен. В то время как семья Роковых Молотов не была правящей с своем клане, она была известной и почтенной.
"Я Дуротан, сын Гарада из клана Снежных Волков", ответил Дуротан. Теперь настала очередь Оргрима отреагировать на факт, что тот сидел с наследником другого клана. Он одобрительно кивнул.
На мгновение они просто сидели, упиваясь славой своей смелости. Дуротан начал чувствовать, что холод и влага просачиваются через его толстую кожаную накидку и подбираются к его ногам. Он указал на сборище, и Оргрим кивнул. Они тщательно огляделись вокруг дерева, пытаясь что-то разузнать. Конечно, теперь то они услышат о тех тайнах, которых они так желали узнать. Сквозь потрескивающие звуки огромного костра и глубокого устойчивого боя барабанов до них доносились голоса.
"Шаман всю эту зиму упорно боролся с лихорадкой", сказал отец Дуротана, Гарад. Он сидел и гладил огромного белого волка, дремавшего у огня. Зверь, чья белая шкура указывала на Снежных Волков, тихо скулил от удовольствия. "Как только вылечивался один из щенков, так заболевал другой".
"Я готов к весне", сказал другой мужчина, подбрасывая другое полено в огонь. "У нас тоже были неприятности с животными. Когда мы готовились к фестивалю, мы едва нашли расколотокопытых".
"Клага делает восхитительный суп из костей, но она отказывается сказать нам, какие травы она использует для него", сказал третий, впившись взглядом в женщину, которая нянчила младенца. Та женщина, по-видимому, Клага, хихикнула.
"Единственный, кто получит этот рецепт - эта малышка, когда она достигнет совершеннолетия", ответила Клага и усмехнулась.
У Дуротана отвисла челюсть. Он уставиться на Оргрима, у которого было точно такое же выражение ошеломленной тревоги. Так это было то, что было настолько важным, настолько секретным, что детям запрещали оставлять палатки и слышать это? Обсуждения лихорадок и супов?
В ярком свете луны Дуротан видел лицо Оргрима ясно, без проблем. Брови другого юнца застыли в хмуром взгляде.
"Ты и я могли бы придумать кое-что более интересное, Дуротан", сказал он низким грубым голосом.
Дуротан усмехнулся и кивнул. Он был уверен в этом.
* * *
Фестиваль длился в течение еще двух дней. В течение дней и ночей эти двое сходились вместе, они бросали вызов друг другу, участвуя в различных соревнованиях. Гонки, восхождение на гору, сила, устойчивость - все, что можно было придумать. И каждый раз побеждал то один, то другой, как будто они планировали это. В последний день, когда Оргрим заявил, что пятое состязание будет решающим, что-то внутри Дуротана заставило его говорить.
"Давай мы не будем выполнять обычные, общепринятые состязания", сказал Дуротан, задаваясь вопросом, откуда пришли к нему эти слова. "Давай мы сделаем нечто действительно значимое для истории наших народа".
Яркие серые глаза Оргрима блеснули, и он наклонился вперед. "Что ты предлагаешь?"
"Давай будем друзьями, ты и я"
У Оргрима открылся рот от удивления. "Но мы не из одного клана!" сказал он таким голосом, как будто Дуротан предложил дружбу между большим черным волком и спокойным талбуком.
Дуротан развел руками. "Мы не враги", сказал он. "Оглянись вокруг. Кланы объединяются два раза в год, и в этом нет никакого вреда"
"Но... мой отец говорит, что это так лишь потому, что мы объединяемся так редко, и потому между нами мир", выговорил Оргрим. Его бровь задергалась в беспокойстве.
Следующие слова Дуротан произносил с разочарованием и горечью. "Хорошо. Я думал ты более храбрый, чем другие, Оргрим из рода Рокового Молота, но ты не лучше остальных - робкий, нерешительный и неспособный принять ничего, что тебе кажется невозможным".
Слова вышли у него из сердца, но Дуротан готовил и оттачивал их в течение многих недель, и, возможно, он не мог высказаться лучше. Коричневое лицо Оргрима вспыхнуло и его глаза резко сузились.
"Я не трус!" заревел он. "Я не отступлю ни от одного испытания, ты, выскочка из Снежных Волков!"
Он набросился на Дуротана, сбив меньшего орка с ног, и эти двое стали избивать друг друга, пока шаману не пришлось заживлять их раны и читать лекции о недопустимости борьбы в священном месте.
"Несносный мальчишка", ругала Дуротана главный шаман Снежных Волков, древняя женщина, которую он называл "Матушкой Кашур". "Ты еще недостаточно стар, и я могу выпороть тебя как непослушного ребенка, молодой Дуротан!"
Шаман, который отчитывал Оргрима, бормотал нечто подобное. Но даже когда кровь текла из его носа, увидев, что шаман лечит опасную глубокую рану на коричневом туловище Оргрима, Дуротан усмехнулся. Оргрим уловил его пристальный взгляд и усмехнулся в ответ.
Вызов был брошен, заключительное состязание, куда более важное, чем гонки или поднимание камней, и ни один не хотел допустить своего поражения... ни один не хотел сказать, что дружба между двумя мальчиками из различных кланов была ошибкой. У Дуротана появилось чувство, что это особенное состязание закончится только тогда, когда один из них будет мертв... или, возможно, оно продолжится и потом.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:01 | Сообщение # 4 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 2
Я помню, как мы впервые повстречались с тауренами. Я помню глубокий голос и спокойное лицо Кайрна Кровавого Копыта. Я не забуду, как я сидел на земле в палатке, которую можно было легко разобрать и установить снова, и при этом почему-то я чувствовал себя как дома. Мы курили трубку, делились пищей и напитками, чувствовали бой барабанов через наши кости, и болтали друг с другом. Таурены показались мне в начале грубыми дикарями, но за этой личиной они скрывали свои мудрость и юмор, и к тому времени, как прошел первый раунд переговоров, я понял, что орки получили ценного союзника в лице этих полулюдей-полубыков.
Пока мы разговаривали, наступила ночь, такая тихая, что весьма подходило этой красивой земле. Мы оставили палатку и стали смотреть на звезды, которых на небе было не счесть. Ласковый ветер обдувал наши лица. Я обернулся к Дрек'тару, чтобы спросить у него совета. К моему удивлению, на его лице были слезы, сверкающие в свете луны.
"Раньше у нас все было так же, мой вождь", сказал он прерывистым голосом. Он снял свое оружие и откинул голову назад, призывая ветер, который бы охватил его и стер слезы с его мускулистого зеленого лица.
"Близки к земле. Близки к духам. Сильны в охоте, добры к молодым, точно и верно знают свое место в мире. Понимают баланс "брать и отдавать". Единственная магия, которую используют таурены - полезная, чистая магия земли, и земля отвечает им так же, как однажды Дренор отвечал нам".
Я думал о просьбе тауренов о помощи в борьбе с их врагом, мерзкими, грязными кентаврами.
"Да... Я переживаю за них. Хорошо, если мы сможем помочь им", сказал я.
Дрек'тар засмеялся и посмотрел на меня. Хотя его глаза были слепы, он видел меня насквозь.
"О, мой молодой Тралл", сказал он, продолжая посмеиваться, "Ты еще не понял. Это они помогут нам".
* * *
Дуротан бежал с такой скоростью, как только могли нести его мощные молодые ноги. Он быстро дышал, пот покрывал его красно-коричневую кожу, но он принудил себя продолжать бег. Было лето, и трава под его нагими большими ногами мягко шуршала, иногда он забегал на луга ярко-фиолетовых цветов дассана. Аромат помятых растений, традиционно выращиваемых для лечения, вдохновлял его бежать все дальше, и все быстрее, словно какое-то благословение.
Он был уже у края леса Тероккар, забежав в его прохладные, серо-зеленые дебри. Он должен был наблюдать за вьющимися корнями грациозных деревьев, чтобы не споткнуться о них, и потому он замедлил бег. Слабые огоньки пылали в самом сердце этого зеленого леса, и спокойствие, которое они источали, явно противоречило с желанием Дуротана стать победителем. Он вновь ускорил темп, перепрыгивая павшие стволы деревьев, покрытых мхом, и уворачиваясь от низкорастущих веток с изяществом талбука. Его темные волосы, длинные и густые, доходящие до середины его спины, развивались позади него. Его легкие полыхали, а его ноги умоляли остановиться, но он сжимал зубы и игнорировал просьбы своего тела об отдыхе. Он был из Снежных Волков, наследник вождя клана, и ни один из Чернокаменных не смо...
Дуротан услышал позади себя приближающийся боевой клич, и его сердце замерло. Голос Оргрима, как у Дуротана, был все еще недостаточно груб, чтобы выдать низкий рев, как у взрослого мужчины, но даже Дуротан должен был признать, что вопль прозвучал внушительно. Он хотел заставить работать свои ноги еще быстрее, но они были уже тяжелыми и неподъемными, словно они были вырезаны из камня. Он тревожно наблюдал краем глаза, как Оргрим вошел в его поле зрения, а затем, собрав последние силы, промчался мимо него.
Орк Чернокамня протянул свои руку и в последнем выпаде смог коснуться до ствола дерева, которое было целью их гонки, прежде Дуротана. Оргрим продолжил бег еще несколько метров, как будто его сильные ноги, будучи в движении, уже отказались остановиться. У ног Дуротана не было таких проблем, и наследник клана Снежных Волков упал лицом вперед. Он валялся в прохладной, душистой мшистой земле, жадно вдыхая воздух, зная, что он должен теперь сесть и снова бросить вызов Оргриму, но теперь он был слишком обессилен, чтобы сделать хоть что-нибудь иное, как лежать на лесном полу и отдыхать.
Он почувствовал, что Оргрим возле него находится в таком же положении, но у другого молодого орка нашлись силы, чтобы перевернуться на спину и засмеяться.
Дуротан присоединился к его смеху. Птицы и маленькие животные, которые населяли лес Тероккар, затихли, ибо два орка веселились так бурно, что Дуротан подумал, как бы его губы не впились во все еще формирующиеся клыки, что, вероятнее всего, издало бы крик немного свирепее военного клича, предвещающего охоту.
"Ха", усмехнулся Оргрим, по-дружески ударяя кулаком Дуротана. "Было не сложно побить такого мальчишку, как ты, Дуротан."
"У тебя много мускулов, но твой мозг отдыхает", отпарировал Дуротан. "Навык столь же важен, как и сила. Но клан Чернокамня не может ничего знать о таких вещах".
В их подшучивании между собой не было никакого оскорбительного умысла. Их кланы по началу были обеспокоены дружбой между двумя подростками, но своим упрямым аргументом Дуротан - что если нечто никогда не бывало прежде, не означает, что это не может быть - удивил и произвел впечатление на лидеров обоих кланов. Еще ему помог тот факт, что Снежные Волки и Чернокаменные были традиционно уравновешенными кланами орками. Вот если бы Дуротан предложил подобную дружбу с членом клана, например, Боевной Песни или Пожирателей Костей, которые славились своей клановой гордостью и недоверием к другим, то небольшая искра возможности их дружбы быстро бы погасла. Старшие решили подождать, пока мальчишки не разойдутся сами, чтобы все вернулось на свое законное место, ко всем известному порядку, который не нарушался... так давно, что никто не мог и припомнить.
Но они были разочарованы.
Мороз зимы уступил свое место оттепели весны, а за ней последовала знойная жара лета, а дружба так и не увядала. Дуротан знал, что за ними наблюдали, но покуда никто не вмешивался, он был не против этого.
Дуротан закрыл глаза и стал трогать своими пальцами мох. Шаманы говорили, что все вещи имеют жизнь, силу и дух. Они были очень связаны с духами элементов - землей, воздухом, огнем, водой - и духом природы - и утверждали, что они могли ощущать силу жизни в земле и даже в мертвом камне. Но все, что мог чувствовать Дуротан, было прохладное, немного сырое ощущение мха и почвы под его пальцами.
Вдруг земля всколыхнулась. Дуротан резко открыл глаза.
Он вскочил на ноги, его рука автоматически потянулась к зубчатой дубине, которую он постоянно носил с собой. Оргрим предпочитал тяжелый молот - традиционное оружие Чернокамня и упрощенную версию легендарного молота, который однажды должен был достаться ему. Двое мальчиков обменялись взглядами. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга. Была ли эта штука, что создала такой сильный земной толчок, огромным расколокопытым с косматой кожей, из которой получались великолепные одеяла, и сочным красным мясом, которое могло накормить целый клан, или это было что-то более опасное?
Кто, на самом деле, обитал в лесу Тероккар? Они бывали здесь прежде всего один раз...
Они поднялись на ноги одновременно, их маленькие глазки всматривались в теперь уже кажущиеся им зловещие темные ветви близкорастущих деревьев в поиске источника шума.
Бум. Земля содрогнулась вновь. Сердце Дуротана начало биться быстрее. Если это был маленький расколотокопытый, то, возможно, они могли бы убить его вместе и разделить добычу между обоими кланами. Он посмотрел на Оргрима и увидел, что в его глазах светится волнение.
Бум.
Бум.
Хрясь.
Оба подростка задержали дыхание и начали отступать, поскольку шум звучал все ближе. Дерево всего в нескольких метрах от них раскололось прямо перед их глазами. Существо, которое наделало такой шум и так небрежно повалило древнее дерево, внезапно представилось их взору.
Оно был огромно, оно несло дубинку размером с их самих, и оно было определенно не расколотокопытым.
И оно видело их.
Оно открыло свой рот и проревело что-то невнятное, но Дуротан даже не собирался понапрасну тратить время, выясняя, что сказало это существо.
Обоим пришла одна и та же мысль, и мальчишки повернулись и побежали.
Теперь Дуротану было очень жаль, что они решили выбрать в качестве своего следующего состязания эту гонку, поскольку его ноги не оправились полностью от забега. Все же у его ног нашлись силы, ибо потребность в выживании открыла ему дополнительный запас энергии.
Как они забрели так далеко на территорию огров? И где был гронн? Дуротан представил себе одного из повелителей огров, прорывающего свой путь через деревья - возвышающийся над обычными ограми, как сами огры возвышаются над орками; выглядящий еще более отвратительно, чем любой огр; на теле которого больше земли, чем плоти; со своим единственным глазом, наливающимся кровью, пристально смотрящим на Дуротана и Оргрима и направляющим огра на них.
Он и Оргрим еще не доросли до того дня, когда их должны были приобщить ко взрослой жизни и им разрешалось ходить с воинами кланов на охоту на огров и, в редких случаях, на самих гроннов. Пока они ловили тех, кого их кланы считали менее опасными, талбуков и прочую легкую добычу, но Дуротан всегда мечтал о том дне, когда он встретится с этими страшными существами, дабы заработать честь для себя и своего клана.
Теперь же он не был настоль уверен в себе. Земля продолжала дрожать, а крики огра становились все более четкими.
"Круши маленьких орков! Мочи!" Рев, который следовал за этими словами, заставлял обтекать сердце кровью.
Существо нагоняло их. Несмотря на то, что мозг в панике отдавал приказы телу бежать быстрее, быстрее, черт тебя побери, Дуротану не удавалось сократить дистанцию между им и чудовищем, которое уже было так близко, что его громадная тень почти перекрывала тот слабый свет, что проникал сквозь ветви деревьев.
Тем временем сами деревья начали редеть, и свет становился все более ярким. Они были уже недалеко от края леса. Дуротан продолжал мчаться, он вбежал на открытые луга, но его ноги сами подкосились и упали на мягкую траву. Оргрим был впереди него, но не очень далеко. Дуротана охватило отчаяние, сопровождаемое приливом черной ярости.
Они еще не были взрослыми! Они не побывали на своей первой настоящей охоте, они не танцевали у огня с женщинами, они не умыли свои лица кровью своего первого противника, побежденного в честном поединке. Еще так многое не было сделано. Одно дело умереть славной смертью в битве, но они были побеждены отвратительным монстром, что делало их смерть скорее смешной, чем славной.
Осознание этого могло стоить ему драгоценных секунд, но неспособный сопротивляться этому порыву, Дуротан повернул свою голову, чтобы послать проклятия на огра прежде, чем тот превратит его в лепешку своей дубиной.
Но то, что он увидал, заставило его разинуть рот.
Их спасение пришло незаметно. Словно из воздуха тихо пронеслись синие, белые и серебряные линии. Дуротан услышал знакомый свист от стрел, несущихся по воздуху, а затем - огрские крики, но уже не гнева, а боли. Множество стрел, таких крошечных на этом гигантском бледном теле, торчали из монстра, что остановило его смертоносное приближение. Он вопил и пытался вытащить раздражающие его "дротики" из своего тела.
Прозвучал четкий голос. Даже не понимая язык, Дуротан признал властность слов, и по его спине пробежали мурашки. Внезапно небо озарила молния. Но она не была похожа на те молнии, которые призывали шаманы. Синяя, белая и серебряная энергия охватила огра, с треском циркулировала вокруг него и сжималась словно сеть. Монстр проревел снова и упал. Земля встряхнулась.
Это были дренеи. Их тела укрывала некая металлическая броня, отражающая прохладные оттенки магических энергий, ослеплявшие глаза Дуротана. Они слезли со своих элекков и подошли к упавшему огру. Поднялись клинки, было произнесено еще несколько приказов и команд, и Дуротан был вынужден закрыть глаза, иначе он бы сошел с ума от увиденного.
Наконец, наступила тишина. Дуротан снова раскрыл глаза, и увидел, что огр был мертв. Его глаза все еще были раскрыты, его язык был высунут из раскрытых губ, а его тело было покрыто красной кровью и черными обожженными отметинами.
Столь глубокая была тишина, что Дуротан мог услышать не только свое собственное неровное дыхание, но и Оргрима. Они посмотрели друг на друга, ошеломленные тем, что они только что увидели.
Они видели дренеи и раньше, конечно, но только на расстоянии. Они приходили, время от времени, в каждый клан, чтобы торговать своими искусно обработанными инструментами и оружием или декоративными камнями в обмен на толстые шкуры лесных животных, яркие шерстяные одеяла и сырую руду, добываемую из каменных жил. Это всегда было целым событием для кланов, но обмен всегда длился только несколько часов. Синекожие дренеи, неразговорчивые, устрашающие, не располагали к себе, и ни один лидер клана никогда не просил их остаться и разделить их гостеприимство. Отношения были радушными, но не близкими, и казалось, что никто не хотел менять этого.
К Дуротану подошел лидер группы, что прибыла на помощь столь неожиданно. Теперь Дуротан мог рассмотреть то, чего он никогда не замечал у дренеи издалика.
Их ноги росли не прямо из их туловищ. Они изгибались назад, как... как у талбуков, и заканчивались раздвоенными копытами. И... да, еще был толстый, голый хвост, которым дренеи размахивал туда-сюда. Теперь обладатель всего этого склонился над ним, протягивая сильную синюю руку. Дуротан еще секунду продолжал смотреть на непривычную для него форму ног дренеи и рептильный хвост, а затем поднялся без посторонней помощи.
Теперь Дуротан стал изучать лицо дренеи, его странную пластину на лбу, которая словно росла там, как броня. Темные волосы и борода спадали на красочную накидку, а его проникновенные глаза пылали цветом зимнего озера.
"Вы ранены?" спросил дренеи на общем оркском, его язык, очевидно, имел небольшие сложности с произношением гортанных слогов.
"Только моя гордость", услышал Дуротан бормотание Оргрима на диалекте его клана. Он также был немного уязвлен. Дренеи спасли их жизни, и он был, конечно, благодарен им за это. Но они видели, что два гордых оркских подростка бежали от опасности. Весьма допустимо, что та опасность была реальна - один удар гигантской дубины оставил бы от него и Оргрима два маленьких пятна - но все же.
Дренеи то ли сделал вид, что не услышал или не понял Оргрима, то ли это, в самом деле, было так; но Дуротану показалось, что тот слегка улыбнулся. Дренеи поглядел на горизонт, и Дуротан с тревогой отметил, что солнце уже садилось.
"Вы забрели слишком далеко от дома, а солнце отправилось в спячку", сказал их спаситель. "Из какого клана вы пришли?"
"Я - Дуротан, из Снежных Волков, а это - Оргрим из клана Чернокамня".
Дренеи был поражен. "Два разных клана? Вы бросили вызов друг другу, и для этого ушли так далеко от своего дома?"
Дуротан и Оргрим обменяли взгляды. "Да ... и нет", сказал Дуротан. "Мы - друзья".
Глаза дренеи расширились от еще большего удивления. "Друзья... из двух разных кланов?"
Оргрим кивнул. "Да". Он добавил, словно защищаясь, "Это не совсем по традиции, но это не запрещено".
Дренеи с пониманием кивнул, но он все еще выглядел удивленным. Он продолжал оценивать их еще мгновение, а затем обратился к двум своим компаньонам, пробормотав что-то на своем родном языке. Дуротан посчитал этот язык очень мелодичным, он звучал как журчание ручья или пение птиц. Два дренеи внимательно слушали, а потом кивнули головой. Один взял со своего пояса флягу для воды, выпил ее залпом, а затем побежал на юго-запад, где были земли Снежных Волков. Его бег был почти столь же плавным и быстрым, как у талбука. Второй помчался на восток, к клану Чернокамня.
Дренеи, который только что говорил с ними, вернулся обратно. "Они сообщат вашим семьям, что вы живы и здоровы. Вы вернетесь домой завтра. А пока я рад предложить вам гостеприимство дренеи. Меня зовут Ресталаан. Я - лидер охранников Телмора, города, с которым регулярно торгуют оба ваших клана. К сожалению, я не помню ни одного из вас, но, когда мы приезжаем на вашу территорию, юные орки немного избегают нас".
Оргрим ощетинился. "Я никого и ничего не боюсь"
Ресталаан немного улыбнулся. "Вы бежали от огра." Коричневое лицо Оргрима потемнело, а его глаза сердито вспыхнули. Дуротан немного опустил свою голову. Он боялся, что Ресталаан и другие стали свидетелями их позора, и теперь они будут их дразнить.
"Это", спокойно продолжил Ресталаан, как будто он не заметил эффекта, произведенного его словами на этих двух, "было мудро. Если бы вы не сбежали, мы отослали бы к вашим семьям завтра два трупа вместо двух здоровых, сильных подростков. Нет никакого позора в страхе, Оргрим и Дуротан. Только если ваш страх не будет мешать вам выбрать верное решение. А в вашем случае, побег был определенно верным решением ".
Дуротан потер свой подбородок. "Однажды мы вырастем и станем сильными. Тогда это огры будут бояться нас".
Ресталаан повернул свое спокойное лицо к нему, и, к удивлению Дуротана, он кивнул. "Я полностью согласен", сказал он. "Орки - могучие охотники".
Оргрим сузил глаза, ища колкость в сказанном, но так и не мог её найти.
"Ну", сказал Ресталаан. "Ночью в лесу Тероккар есть опасности, с которыми не хотят сталкиваться даже охранники Телмора. Давайте, пойдем с нами".
* * *
Хотя и будучи истощенным, Дуротан нашел в себе силы поддержать темп спокойного бега; он не мог позволить себе быть пристыженным дважды в один день. Пока они бежали, солнце уже опустилось за горизонт, показав поочередно свои великолепные темно-красные, золотые и, наконец, фиолетовые блики. Он время от времени смотрел на незнакомых ему дренеи, ему не хотелось казаться грубым, но любопытство все равно брало вверх. Он думал, что они увидят признаки приближения к городу - дороги, протоптанные бесчисленным количеством ног, факелы, освещающие дорожку, тени зданий напротив темнеющего неба. Но ничего этого не было. А поскольку они продолжали продвигаться, он почувствовал себя неуютно.
Что, если дренеи не хотели помогать ему и Оргриму? Что, если они собирались схватить их для последующего выкупа? Что, если они собирались сделать нечто еще худшее - пожертвовать ими какому-нибудь темному богу, или...
"Мы пришли", сказал Ресталаан. Он слез со своего элекка, сел на колени на землю и начал перебирать в сторонке листья и сосновые иглы. Оргрим и Дуротан обменялись перепутанными взглядами. Они все еще были в центре леса. Никакого города, никакой дороги, вообще ничего. Помощи ждать неоткуда. Они были превзойдены численностью, но они не собираются умирать без борьбы.
Все еще сидя на ковре из сосновых игл, Ресталаан нашел красивый зеленый кристалл. Он было тщательно скрыт под опавшими дарами леса. Дуротан не мог не восхититься красотой этого камня. Ему хотелось коснуться этого камня, почувствовать его гладкость, его странное пульсирование на своей кожи. Каким-то образом он знал, что камень подарит ему спокойствие, которое он никогда раньше не испытывал. Ресталаан произнес вереницу слогов, которая отпечаталась в голове Дуротана.
"Кехля мэн самир, солей ламаа кахл".
Лес начал мерцать, словно в некогда спокойное озеро был брошен камень. Уже не обращая ни на что внимания, у Дуротана просто захватило дух. Мерцание усилилось, а затем внезапно исчез лес, исчезли деревья, и осталась только большая мощеная дорога, которая вела в сторону гор, к месту, о котором Дуротан даже не задумывался.
"Мы находимся в самом центре территории огров, хотя это не всегда было так. Когда давным-давно был построен наш город, их еще не было", сказал Ресталаан, поднимаясь. "Если огры не могут видеть нас, они не могут напасть на нас".
Дуротан, наконец, мог выговорить. "Но... как?"
"Простая иллюзия, и ничего больше. Игра... света".
В том, что сказал дренеи, было нечто, что заставило Дуротана поежиться. Видя смущенное выражение орка, Ресталаан продолжил. "Глазу не всегда можно доверять. Мы думаем, что видим то, что всегда реально, а свет всегда показывает нам то, что есть на самом деле. Но светом и тенью можно управлять, направлять, если понимать как. Сказав те слова и прикоснувшись к кристаллу, я изменяю направление падающего света на скалы, деревья, пейзаж. И, таким образом, ваш глаз видит совсем не то, что, как вы думали, находится там".
Дуротан знал, что он все еще выглядит глупо. Ресталаан хихикнул. "Ну, мои новые друзья. Вы там, где прежде не был еще ни один из вашего народа. Добро пожаловать в мой дом".
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:02 | Сообщение # 5 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 3
Дрек'тар не видел городов дренеи в мирное время. Он видел их только тогда... но я забегаю вперед рассказа. Но он сказал мне, что мой отец ходил по ярким дорогам дренеи, ел их пищу, спал в их комнатах, беспристрастно разговаривал с ними. Мельком увидел мир, который настолько отличался от нашего, что в это трудно поверить даже сейчас. Даже земли калдореи не столь чужды мне, судя по тому, что я узнал о владениях дренеи. Дрек'тар сказал, что у Дуротана не было слов описать всё то, что он увидел; возможно, сегодня, живя на этой земле, которая носит его имя, увидев то, что видел я, он смог бы.
Да, у сожаления горький привкус...
Дуротан не мог пошевелиться. Будто его захватила та таинственная сеть из яркой энергии, как того огра, и он был настолько беспомощен, что не мог ей сопротивляться. Он смотрел, приоткрыв рот, пытаясь понять, что видели его глаза.
Город дренеи был великолепен! Словно влитой в сторону горы, он возник как будто прямо из нее, и глазам Дуротана представился союз камня и металла, природы и ремесла. Он не знал точно, что он видел, но он знал, что оно было гармоничным. После снятия скрывающего заклятия, город был показан ему во всем своем спокойном великолепии. Все, что он видел, притягивало его взгляд. Массивные каменные ступени, широкие и прямолинейные у основания горы и сужающиеся у вершины, вели к сферическим домам. Один Дуротану показался похожим по форме на раковину улитки; другой - на гриб. Комбинация получилась поразительной. Город купался в бликах вечернего солнца, отчетливые линии ступеней стирались, а купола казались еще более заманчиво округленными.
Он повернулся и увидел точно такое же изумленное лицо Оргрима, а затем и слабую улыбку Ресталаана.
"Пожалуйста, идите туда, Дуротан, Оргрим", сказал Ресталаан. Это слова словно разрушили сковывающие их заклинание, и Дуротан неловко начал восхождение.
Каменная дорога был идеально гладкой, то ли от действия времени, то ли это была работа дренеи, он не мог точно определить. Когда они подошли ближе, Дуротан мог увидеть, что город был словно продолжением горы. Архитектурная система широких рельефных ступеней, приводящих к закругленным структурам, была присуща всему городу. Здесь были длинные дороги из того же самого белого камня, который, казалось, никогда не пачкался даже с тех пор, как прожили и умерли десять поколений орков, с тех пор как впервые появились дренеи. Вместо шкур и рогов животных, убитых в охоте, дренеи, по-видимому, использовал дары земли. Повсюду сияли мерцающие драгоценные камни, также в огромном изобилии встречался интересный светло-коричневый металл, который отличался от любого другого, когда-либо увиденного Дуротаном. Орки хорошо были знакомы с металлом; они заставили служить его им. Сам Дуротан пользовался в охоте металлическим топором и мечом. Но это...
"Из чего сделан ваш город?" спросил Оргрим. Это была первая фраза, которую он сказал с тех пор, как они начали свое странное путешествие в компании дренеи.
"Из многих материалов", сказал Ресталаан дружелюбно. Они проходили через ворота, и жители этого места стали бросать на них любопытные, но не враждебные, взгляды. "Мы - путешественники, прибыли в ваш мир сравнительно недавно".
"Недавно?" переспросил Дуротан. "Прошло более чем двести лет, как ваш народ пришел сюда. Мы тогда еще не были такими, какие мы сейчас".
"Верно", вежливо согласился Ресталаан. "Мы наблюдали, как орки увеличивают свои силу, навыки и талант. Вы произвели на нас хорошее впечатление".
Дуротан знал, что это был комплимент, но так или иначе он словно ужалил его. Как будто... как будто дренеи считали, что они были лучше орков. Но эта мысль прошла также быстро, как и появилась, словно мимолетное движение крыла бабочки. Он продолжал озираться, и к своему позору, задаваться себе вопросом, а было ли все это явью. Ни одно оркское жилище не было таким причудливым, таким сложным. Но... орки не были дренеи. Им не нужно было, и они бы не захотели, жить как дренеи.
"Отвечая на твой вопрос, Оргрим, что ты задал в начале: мы использовали все, что мы принесли с собой. Я знаю, что ваш народ строит корабли, чтобы путешествовать по рекам и озерам. Ну, а мы прибыли на судне, которое может путешествовать по небу ... на судне, которое привезло нам сюда. Оно было сделано из этого металла и... других материалов. Как только мы поняли, что это место станет нашим новым домом, мы взяли материал с лодки и использовали его в наших строениях".
Так вот чем был раньше эта гигантская, молчаливая, переливающаяся масса металла, которая, казалось, была одновременно сделана из меди и кожи. У Дуротана перехватило дух.
Оргрим возле него нахмурился.
"Вы лжете! Металл не может плавать!"
Дуротан чуть было не зарычал и не нанес оплеуху Оргриму - сдержаться было трудно - за подобную дерзость. Но дренеи просто похихикал.
"Ты так считаешь? Но, если так подумать, то невозможно призвать стихию для борьбы с огром".
"Это совсем другое", фыркнул Оргрим. "Это была магия".
"И это тоже, своего рода", сказал Ресталаан. Он подозвал одного из своих людей и сказал ему что-то на своем родном языке. Другой дренеи кивнул и поспешно удалился
"Есть кто-то, с кем я хочу вас познакомить, если он не будет слишком занят", сказал Ресталаан, а затем затих. У Дуротана было тысяча вопросов, но не смел задать их, боясь, что он будет выглядеть как глупец. Оргрим, казалось, принял объяснение Ресталаана о магии, но оба подростка все еще вытягивали свои шею, осматриваясь вокруг.
Они встретили многих дренеи на улице, и один раз они увидели девушку, которая выглядела приблизительно их возраста. Она была изящна, высока, и когда Дуротан встретился с ее пристальным взглядом, она казалась пораженной. Затем мягкая улыбка заиграла на ее лице, и она застенчиво отвернулась.
Дуротан почувствовал, что он сам заулыбался ей в ответ. Не раздумывая, он спросил: "В нашем поселении живет много детей. А где находятся ваши дети?"
"У нас их не много", ответил Ресталаан. "Наш народ живет очень долго, и из-за этого мы не часто заводим детей".
"Насколько долго?" спросил Оргрим.
"Очень", все, что мог сказать Ресталаан. "Достаточно сказать, что я помню наше прибытие сюда".
Оргрим откровенно уставился на их компаньона. Дуротан хотел было незаметно толкнуть его в бок, но он стоял слишком далеко. И внезапно он понял, что та молодая женщина, которую они только что видели, была далеко не его возраста. В этот момент вернулся гонец, которого ранее послал Ресталаан, и быстро что-то отрапортовал. Ресталаан казался рад тому, что сказал ему курьер, после разговора с ним он обратился, улыбаясь, к двум оркам.
"Тот, кто привел нас в этот мир, наш пророк Велен, останется здесь в течение нескольких дней. Я подумал, что он захочет повидать вас. Ведь не часто у нас бывают такие посетители". Улыбка Ресталаана растянулась еще шире. "Я очень рад сообщить вам: мало того, что Велен согласился встретиться с вами, он пригласил вас к себе на этот вечер. Вы пообедаете с ним, а затем отправитесь спать в доме магистра. Это, в самом деле, очень великая честь".
Оба мальчика лишились дара речи. Обед с Пророком, лидер всех дренеи?
Дуротан подумал, что, возможно, было куда лучше, если дубина огра раздавила бы его тогда в лепешку.
* * *
Они покорно последовали за Ресталааном, поведшим их по вьющимся, поднимающимся улицам через предгорья к большому зданию, которое стояло в самой вершины горы. Ровные и прочные ступени, казалось, никогда не закончатся, и Дуротан издал вздох облегчения, как только они поднялись к дому. Достигнув вершины, он начал с интересом рассматривать эту структуру, которую приметил еще ранее, ту, что была похожа на раковину улитки, но Ресталаан сказал: "Оглянитесь назад".
Дуротан и Оргрим послушались его, и у Дуротана перехватило дух от восхищения. Под ним, словно на открытой ладони, лежал весь город дренеи. Последний луч заката окрасил его в пылающие цвета, всё купалось в оттенках фиолетового и серого. В домах зажигались огни, и Дуротану показалось, что звезды с небес спустились на землю.
"Я не хочу хвастать, но я горжусь своим народом и нашим городом", сказал Ресталаан. "Мы упорно трудились. Мы любим Дренор. И я никогда не думал, чтобы у нас будет шанс поделиться этой красотой с орками. Пути судьбы воистину неисповедимы".
После этих слов его сильное синее лицо, казалось, омрачилось глубоким, почти древним горем. Но он встряхнулся и вновь улыбнулся.
"Входите, вас там уже ждут".
Дуротан и Оргрим вошли в здание магистра, притихшие, потрясенные настолько, что они не могли уже ничего сказать, их молодые умы впитывали все эти образы, звуки и запахи этого полностью чужого для них места. Им показали их комнату, богато украшенную и красивую, но она заставляла их чувствовать себя словно в клетке. Изгибающиеся стены, столь привлекательные издали и не менее прекрасные вблизи, казалось, сжимались вокруг них. В шарах лежали фрукты, готовые к употреблению, для них была приготовлена странная одежда, а в середине комнаты стояла бадья с водой, настолько горячей, что от нее исходил пар.
"Эта вода слишком горяча, чтобы пить, и ее слишком много, чтобы пропитывать ей листья", сказал Дуротан.
"Она для купания", ответил дренеи.
"Купания? "
"Чтобы смыть грязь с тела", сказал Ресталаан. Оргрим бросил на него быстрый взгляд, но Ресталаан был весьма серьезным.
"Мы не купаемся", прорычал Оргрим.
"Мы плаваем в реках летом", сказал Дуротан. "Возможно, это нечто подобное".
"Вы не должны делать то, что, как вы почувствуете, будет для вас неудобными", сказал Ресталаан. "Ванна, пища, одежда - здесь все для вашего удовольствия. Пророк Велен будет ждать вас через час. Я подойду к вам к этому времени. Вы в чем-нибудь еще нуждаетесь?"
Они дружно потрясли головами. Тогда Ресталаан кивнул и закрыл дверь. Дуротан посмотрел на Оргрима.
"Ты думаешь, мы в опасности?"
Оргрим посмотрел на все эти странные вещи и горячую воду. "Нет", промолвил он. "Но... я чувствую, что нахожусь в пещере. Я предпочел бы быть в палатке".
"Я тоже". Дуротан подошел к стене и прикоснулся к ее изгибающейся поверхности. Он чувствовал своими пальцами прохладу и гладкость; а он ожидал, что она будет теплой и ... живой.
Дуротан повернулся и указал на воду. "Хочешь попробовать?"
"Нет", отрезал Оргрим. Оба орка засмеялись, в конечном счете, они умыли свои лица и обнаружили, что теплая вода была более приятной, чем ожидалось. Они съели фрукты, выпили воды и решили, что жилеты из ткани, подготовленные для них, были весьма приемлемы для ношения, и они сняли свои грязные, потные туники, однако оставили на себе свои кожаные брюки.
Время прошло стремительнее, чем они могли ожидать, они были заняты соревнованием, кто может согнуть одну из металлических ножек стула, когда они услышали мягкий стук по двери. Они подскочили как ошпаренные; Оргрим сумел скрутить ножку стула несколько раз, и стул теперь стоял немного криво.
"Пророк готов вас встретить", сказал Ресталаан.
* * *
Он - Старейшина, была первая мысль Дуротана, когда его глаза встретились с взглядом Пророка Велена.
Они уже привык и более не поражался внешнему виду дренеи. Но Велен был совсем не таким, как другие дренеи. Пророк был на полголовы выше самых высоких городских стражей дренеи, однако он не выглядел столь же сильным физически. Он был одет в мягкие, легкие коричневые одежды, которые казались еще менее прочными, чем он сам. А его кожа! Она была теплого алебастрового оттенка. Его глаза, проникновенные и мудрые, пылали блестящим синим огнем, вокруг них были глубокие несглаживаемые морщины, говорящие о том, что Велен был не просто Старейшиной, но и, возможно, даже древним. Его серебряные волосы не спадали на спину, как у других дренеи, а были аккуратно заплетены в косы, раскрывая бледный лоб. Его борода серебряной волной шла почти до талии.
Не Старейшина. И даже не древний, подумал Дуротан, когда те синие, пылающие глаза посмотрели на него и, казалось, заглянули в его душу. Он словно... вне времени.
Он думал о рассказе Ресталаана, где он заявил, что ему было более двухсот лет.
Велен был намного старше его.
"Добро пожаловать", сказал Велен мягким голосом, вставая и склоняя свою голову. От этого движения на нем затанцевали косы. "Я Велен. Очень рад, что мои люди нашли вас сегодня, хотя я не сомневаюсь, что через несколько лет вы могли бы сами справиться с огром и даже с гронном или двумя".
Дуротан не понял, почему Велен так решил, но эта фраза не показалась ему простым праздным комплиментом. Оргрим также ощутил это, поскольку он выпрямился и постарался заглянуть в глаза дренеи в поиске объяснении.
Велен жестом пригласил их сесть, что они и сделали. Дуротан чувствовал себя неуклюжим и неловким, сидя за роскошным столом на изящных стульях. Но когда принесли пищу, он расслабился. Бедро талбука, прожаренные белые крылья, большие караваи хлеба и тарелки, наполненные до краев овощами - это была пища, которую он знал и понимал. Он, правда, ожидал нечто совсем необычное. Но почему? Их здания и образ жизни могли значительно отличаться от такового у орков, но, как и орки, дренеи жил за счет того, что им давала земля. Готовка была немного необычна - орки также варили свою пищу или ставили ее на открытый огонь, если уж готовили; чаще всего они ели мясо в сыром виде - но в целом это была обычная пища, причем отменная.
Велен был превосходным хозяином. Он задавал вопросы и казался искренне заинтересован ответами: сколько должно исполниться лет мальчикам, чтобы они могли охотиться на огров? Возьмут ли они с собой помощника? Какова их любимая еда? Их любимое оружие? Оргрим, даже больше чем Дуротан, поддался беседе и начал рассказывать о своем мастерстве. Хорошо, что он не начал приукрашивать свои истории.
"Когда мой отец покинет мир, я унаследую Роковой Молот", гордо заявил Оргрим. "Это старое и благородное оружие, передаваемое от отца к старшему сыну".
"Это будет хорошим естественным поворотом событий, Оргрим", сказал Велен. "Но я полагаю, что пройдут еще многие годы, прежде чем вы возьмете себе имя Роковой Молот".
Факт того, что его отец должен был умереть прежде, чем он станет Оргримом Роковым Молотом, казалось, был упущен молодым орком, и он гордо напыжился. Велен улыбнулся, как показалось Дуротану, с горечью. Внезапно на гладком белом лице Велена показались тонкие трещинки, словно на него накинули паутину.
"А опишите этот молот мне. Это, должно быть, могущественное оружие".
Оргрим начал снова. "Он огромен! Камень черен, тяжел и крепок, а рукоять сделана из тщательно обработанного дерева. За эти годы рукоять сменяли несколько раз, но сам камень всегда оставался. Его называют Роковым Молотом, потому что когда его владелец берет его с собой в битву, он предвещает гибель врагу".
"Понятно", сказал Велен, продолжая улыбаться.
Оргрим продолжил с еще большим задором. "Но есть еще и другое пророчество. Говорят, что последний из линии Роковых Молотов использует его, чтобы даровать первое спасение, а затем и злой рок всему народу орков. Тогда молот перейдет в руки того, в ком нет крови клана Чернокамня, и все изменится снова, и оружие снова будет использоваться для свершения правосудия".
"Какое могущественное пророчество", сказал Велен. Он не сказал ничего более, но Дуротан почувствовал дрожь. Этого дренеи его народ называл "Пророком". Он знал, осуществится ли пророчество Рокового Молота? Должен ли Дуротан спросить его об этом?
Оргрим продолжал описывать Роковой Молот во всех деталях. Дуротан, который уже видел это оружие, перестал слушать болтовню Оргрима и сосредоточился на Велене. Почему он так заинтересовывался ими?
Дуротан был чутким подростком, и он знал это. Он подслушал отрывки бесед его родителей, которые волновались за его чересчур сильную интуицию, и Матери Кашур, которая насмехалась над ними и советовала им волноваться о куда более важных делах и "предоставить мальчика его судьбе". Дуротан мог распознать притворный интерес, когда тот имел место, и чувствовал, что он увидит его даже в дренеи. Но блестящие синие глаза Велена были ярки и сосредоточены, его доброе, хотя и отталкивающее, лицо было открыто, его вопросы были искренними. Он хотел слушать о орках. И чем больше он слушал, тем, казалось, более грустным становился.
Хотелось бы, чтобы вместо меня тут была Матушка Кашур, внезапно подумал Дуротан. Она куда лучше воспользовалась бы этой возможностью, нежели Оргрим и я.
Когда Оргрим закончил описывать Роковой Молот, Дуротан, наконец, смог вставить слово, "А вы можете рассказать нам о своем народе, Пророк? Мы так мало знаем о вас. Я думаю, что за последние несколько часов я узнал о вас больше, чем любой из моего народа за последнюю сотню лет".
Велен посмотрел своими пылающими синими глазами на Дуротана. Дуротану хотелось сжаться от испуга от того пристального взгляда, не потому что он его боялся, а потому, что он никогда прежде не чувствовал себя столь... рассматриваемым.
"Дренеи никогда не отказывали давать информацию о себе, молодой Дуротан. Но... я полагаю, что вы, возможно, были первыми, кто задал этот вопрос. Что вы желаете узнать?"
Все, хотел было сказать Дуротан, но вместо этого он решил конкретизировать свой вопрос. "Орки никогда не встречались дренеи двести лет тому назад. Ресталаан сказал, что вы прибыли сюда на большом судне, которое может путешествовать по небесам. Расскажите об этом поподробнее".
Велен выпил один глоток напитка, который, по мнению Дуротана, пах летними цветами, и улыбнулся. "Для начала, "дренеи" - это не наше настоящее название. Это всего лишь термин, который означает... "изгнанники".
Дуротан напрягся.
"Мы не согласились с другой частью нашего народа в своем мире. Мы не хотели отдавать наших людей в рабство, и за это мы были изгнаны. Мы провели много времени в поиске подходящего места для жизни - места, которое мы бы могли назвать своим. Мы влюбились в ваш мир, и мы называли его Дренором".
Дуротан кивнул. Он слышал это название и прежде. Ему нравилось, как оно звучит, но орки не имели своего названия для своей земли, кроме как "мир".
"Это наш термин, но мы не настолько высокомерны, чтобы считать, что орки будут его также использовать. Но, как я уже говорил, мы очень полюбили Дренор. Это красивый мир, а мы повидали за свою жизнь многие другие".
Оргрим поперхнулся. "Вы видели другие миры?"
"Да. И мы встретили многие народы".
"Как орки?"
Велен слегка улыбнулся. "Нет, ни один из них не был похож на орков", сказал он своим уважительным, резонансным голосом. "Вы были уникальными в нашем путешествии".
Дуротан и Оргрим посмотрели друг на друга и немного подтянулись.
"Но да, мы путешествовали в течение очень долгого времени прежде, чем нашли этот мир. Здесь мы остались, и здесь мы останемся".
Дуротан горел желанием спросить еще, как долго они путешествовали, на что походила их родина, почему они покинули ее. Но в безвременном лице Велена было нечто, что дало ему понять, что, хотя ему и разрешили спрашивать, лидер дренеи не расскажет все подробности.
И потому вместо этого он спросил, как они приручили природу своему оружию и магии. "Наша магия исходит из земли", сказал Дуротан. "От шамана и предков".
"Наша магия приходит из разных источников", сказал Велен. "Но я не думаю, что вы поймете, если я начну объяснять".
Оргрим сказал с негодованием, "Мы не глупцы!"
"Простите меня, я не хотел сказать этого", сразу сказал Велен. Это было изящным и искреннем извинением, что произвело впечатление на Дуротана. "Ваш народ мудр, и вы двое довольно сообразительны. Но... я не уверен, что я найду нужные слова для объяснения на вашем языке. Я не сомневаюсь, что, если бы у меня было достаточное количество времени и словарь, вы бы все поняли".
Даже в этом объяснении он, казалось, подбирал специальные слова. Дуротан подумал о роде магии, которая могла замаскировать целый город, подумал о светлом странном металле, и каким-то образом связанных с ним драгоценных побрякушек и твердом камне, и понял, что Велен был прав. Еще не родился такой орк, который может понять все это за один вечер, хотя Дуротан подозревал, что Матушка Кашур могла бы со свойственным ей пониманием, и он снова задал себе вопрос, почему их две расы не стараются сблизиться друг с другом.
Беседа перешла к более мирским темам. Двое подростков узнали, что глубоко в лесу Тероккар было место, священное для дренеи, называемое Авчиндоуном. Там оставляли отдыхать умерших, хороня в земле их вместо того, чтобы сжечь на костре. Сам Дуротан про себя считал, что это неправильно, но смолчал. Телмор был самым близким поселением к этому "городу мертвых", и Велен отправился в грустную миссию принести туда тела тех, кто умер в борьбе с теми же ограми, которые напали на Оргрима и Дуротана в этот день.
Обычно, как сказал сам Велен, он живет в красивом месте по имени храм Карабор. Были и другие города дренеи, но самый большой находился на севере и назывался Шаттрат.
Наконец, пища закончилась. Велен вздохнул, его глаза смотрели на пустую тарелку, но Дуротан был уверен, что Пророк даже не замечал её.
"Извините меня", сказал Велен, поднимаясь со стола. "Это был долгий день, а я должен еще подумать, прежде чем лягу спать. Было большой честью встретить вас, Дуротан из клана Снежных Волков и Оргрим из клана Чернокамня. Надеюсь, ваш сон будет хорошим и глубоким, в безопасности этих стен, где раньше не бывал ни один из вашего народа".
Дуротан и Оргрим встали и поклонились. Велен улыбнулся, как подумал Дуротан, со странным грустным оттенком, который он уже замечал у лидера дренеи ранее.
"Мы еще встретимся, молодые орки. Спокойной ночи".
И два орка покинули Велена. Их проводили в комнату, где они, в самом деле, хорошо поспали, хотя Дуротану во сне привиделся незнакомый ему старый орк, спокойно сидящий рядом с ним и задающий вопросы, что с ними произошло.
* * *
"Приведи его", сказал старый орк Матушке Кашур.
Матушка Кашур, самый старший шаман клана Снежных Волков, была в глубоком сне. Благодаря своему почетному высокому статусу в народе, ее палатка была второй по благосостоянию после дома самого Гарада, лидера клана. Толстые коврики из меха расколотокопытых защищали ее старые кости от холода земли, а верная и любящая внучка угождала ее потребностям, готовя, убирая и поддерживая огонь в холодные дни для "матери" клана. Обязанности матушки Кашур состояли в том, чтобы слушать ветер, воду, огонь и траву, а еще пить горький травяной напиток каждую ночь, который открывал ее разум и позволял говорить с предками. Она собирала информацию для своего клана, в то время как другие собирали для нее фрукты и дрова, и этими подарками она и жила.
Старого орка не существовало, и все же она знала, что он был реален. Он был в ее сне, и этого было для нее достаточно. В этом царстве грез она была молода и красива, ее румяная кожа пылала здоровьем, ее тело было гладким и мускулистым. Старый орк был в том возрасте, в котором умер, в возрасте, когда его мудрость была велика. Его имя при жизни было Тал'краа, но теперь, хотя их разделяло множество поколений, она назвала его просто Дедушкой.
"Ты получила послание", сказал Дедушка, находящийся во сне молодой Кашур. Она кивнула, при этом с ее плеч соскользнули темные волосы.
"Он и мальчик из Чернокамня - у дренеи", сказала она. "Они в безопасности. Я чувствую это".
Дедушка Тал'краа кивнул, и его большая челюсть затряслась. Его клыки с возрастом пожелтели, и каждый был поломан в битве, о которой уж давно забыли живые.
"Да, они в безопасности. Приведи его".
Он сказал это уже во второй раз, на Кашур так и не была уверена, что он подразумевал.
"Он прибудет к горе через несколько месяцев, когда деревья начнут терять свои листья, готовясь к спячке", сказала она. "Тогда да, я поведу его".
Тал'краа отчаянно затряс своей головой, его карие глаза раздраженно сузились. Кашур улыбнулась; из всех духов, которые удостаивали ее своим присутствием, Дедушка Тал'краа был одним из наименее терпеливых.
"Нет, нет", зарычал Тал'краа. "Приведи его к нам. Приведи его в пещеры Ошу'гана. Я хочу посмотреть на него".
Кашур чуть не поперхнулась. "Ты... хочешь, чтобы я взяла его на встречу предков?"
"А разве не это я тебе только что сказал? Глупая девочка! И что случилось с шаманом в эти дни?"
Это была напыщенная речь, которую он произносил очень часто, и она нисколько не беспокоила Кашур. Она была слишком ошеломлена смыслом того, что он только что сказал. И раньше иногда предки хотели видеть ребенка; это бывало нечасто, но бывало. Обычно это означало, что данному ребенку суждено идти дорогой шаманов. Но она даже не думала, что Дуротан пойдет по этому пути; шаманы редко вели клан. Это слишком большой груз, который не даст стать хорошим лидером. Слушать и почитать духов и одновременно вести народ за собой - с этим может справиться мало какой орк. Но тот, кто может совместить оба предназначения, в самом деле, станет выдающимся орков.
Кашур не отвечала, и Дедушка проревел и стукнул ее посохом по голове. Кашур немного вздрогнула.
"Я приведу его в его день посвящения", уверила Кашер своего предка.
"Ну, наконец-то ты поняла", сказал Тал'краа, все еще угрожая ей посохом. "И если ты подведешь меня, то я разобью твой голову своим посохом, вместо того, чтоб ты мирно ушла к земле".
Он не мог полностью скрыть улыбку, высказав это ей, и Кашур улыбнулась ему в ответ, закрывая во сне свои глаза. Помимо вспышек гнева и нетерпеливого характера, Тал'краа был мудр и добр, и он очень заботился о ней. Ей было жаль, что она не знала его, когда он был жив, ведь он умер почти сто лет тому назад.
Веки Кашур вздрогнули, и она закашлялась, поскольку дух ее вернулся в настоящее, реальное тело... столь же старое, какое было у Тал'краа, когда он умер: руки и ноги, дрожащие от боли в суставов, слабое тело, абсолютно белые волосы. Ее сердце подсказывало, что скоро придет ее время, когда она окончательно оставить это тело, этот сосуд, и отправится к предкам на священную гору. Дрек'тар, ее ученик, тогда станет советником Гарада и главным шаманом остальной части клана Снежных Волков. Она всегда верила в него, и с нетерпением ждала дня, когда станет чистой духовной энергией.
И хотя она мечтала об этом, ей было жалко, что она потеряет то, что дарила ей жизнь, простые вещи как пение птиц, горячая пища и любовь ее внучки.
Приведи его, сказал ей Дедушка.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:03 | Сообщение # 6 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 4
Прошлой ночью на небе сияла полная луна и блестели звезды, они стали свидетелями, как молодой воин был приобщен во взрослую жизнь. Впервые у меня появился шанс стать частью этого ритуала, Ом'риггора. Когда я был маленьким, я был лишен возможности исполнять обряды и традиции моего народа; по правде говоря, все орки были лишены этих обрядов довольно давно. И как только я точно определился со своей дорогой судьбы, я оказался вмешанным в битву. Война захватила меня. По иронии судьбы, потребность защищать мой народ от Пылающего Легиона и поиск места, где бы мы могли снова исполнять наши традиции, увели меня далеко от самих этих традиций.
Но теперь Дуротар и Оргриммар построены. Теперь у нас есть мир, шаткий, но это лучше, чем ничего. Теперь есть шаманы, восстанавливающие нашу древнюю историю, и молодые мужчины и женщины, достигшие совершеннолетия, которые, если позволят великие духи, возможно, никогда не познают пепельный вкус войны.
Прошлой ночью я участвовал в бесконечном ритуале, который отвергли на целое поколение.
Прошлой ночью мое сердце было преисполнено от радости и чувства связи с моим народом, которое я всегда очень хотел ощутить.
Сердце Дуротана отчаянно билось в его груди, когда он представлял себе талбука. Это было сильное животное, достойная добыча, чьи рога были не простыми, а острыми и очень опасными. Дуротан сам однажды видел, как одного воина забодали до смерти, проткнув его рогами двенадцать раз насквозь, словно копьями.
И он должен был победить его всего лишь одним оружием и без всякой брони.
У него, конечно, были соблазны. Чтобы выполнить условия ритуала, подойдет любой молодой талбук, кто-то прошептал ему на ухо, когда он сидел с повязкой на глазах в палатке ожидания. Они все жестокие противники, но в этот сезон самцы теряют свои рога.
Еще один шепот: Ты можешь взять только одно оружие, Дуротан, сын Гарада; но ты можешь спрятать броню в глуши, куда никто не догадается сунуться.
И, самый позорный из всех: Шаман определит, что ты справился с заданием, попробовав кровь на твоем лице; кровь от давно умершего талбука на вкус точно такая же, что у свежеубитого.
Он проигнорировал все эти искушения. Возможно, были другие орки, которые уступили им, но он не будет среди их числа. Дуротан решил искать самку, которая была весьма хорошо снабжена рогами в это время года; он решил взять только одно оружие, которое ему разрешали, и решил добыть кровь убитого им животного и смазать ей свои щеки.
И теперь из его рта выходил пар, он стоял, трясясь от холода, на внезапно выпавшем раннем снеге, а его топор с каждой минутой становилось все тяжелее держать в руках. Но он ни за что не отступится.
Он следил за стадом талбуков в течение уже двух дней, используя только то, что мог взять у природы, согреваясь в сумерках у слабого огня, который придавал снегу ярко-лиловый оттенок, и засыпая в любом убежище, которое только мог найти. Оргрим уже закончил свой обряд посвящения. Дуротан завидовал тому, что его друг родился летом. Он думал, что в начале осени не будет уж слишком плохо, но зима решила придти раньше срока, и погода стояла преотвратная.
Казалось, что стадо талбуков также насмехалось над ним. Он без труда продвигался по оставленным ими следам, встречая места, где они рыли снег в поиске травы или срывали кору с деревьев. Но они всегда ускользали от него. И вот в конце третьих суток предки решили вознаградить его за старания. Приближались сумерки, и Дуротан, скрепя сердце, уже было стал снова искать убежище, где можно отдохнуть в конце его неплодотворного дня. Но вдруг он нашел маленькие шарики помета, не совсем остывшие, новые.
Они были близко.
Он побежал, снег затрещал под его меховыми ботинками, но Дуротан испытал прилив тепла. Он продолжал следовать за следами, как его учили, взобрался на холм...
И увидел стадо великолепных существ.
Он мгновенно спрятался позади большого валуна и стал пристально наблюдать за животными. Они еще не поменяли свои темно-коричневые шкуры на белые, зимние. Их было, по крайней мере, две дюжины, возможно больше, главным образом самки. Очень хорошо, что он нашел стадо, но теперь у него другая проблема. Как напасть на одного из них? Талбуки, в отличие от многих других животных, защищали любого из своего стада. Если он нападет на одного, то все остальные станут на защиту.
Обычно шаман сопровождал охотников, чтобы приманивать животных из стаи к себе. Но Дуротан был один, и внезапно он почувствовал себя очень уязвимым.
Он нахмурился и собрался. Он искал этих существ в течение почти трех суток, и теперь они были здесь. Этой ночью голодный молодой орк отведает свежего мяса, или на снегу останется лежать окоченелый орочий труп.
Он решил подождать, понимая, что тени удлинятся, и тогда ему будет еще сложнее, но он не желал торопиться и совершить фатальную ошибку. Талбуки были дневными существами, и потому теперь они были заняты, вырывая ямки в снегу, чтобы там переночевать. Он хорошо знал об этом, и это его очень тревожило, поскольку они собрались слишком близко друг к другу. Как ему заставить отделиться одного талбука от стада?
Но его глаза заметили одну вещь. Одна из самок, молодая и здоровая, наевшаяся сладкой травой и ягод после прошлого лета, казалось, находилась сейчас в злющем настроении. Она топтала копытами и вертела своой головой, украшенной великолепной парой рогов - почти танцевала вокруг других. Она не проявила желания присоединиться к остальной части стада, как еще один или два других, и решила спать отдельно от группы пушистых талбуков.
Дуротан усмехнулся. Какой подарок от духов! Это было хорошее предзнаменование. Самая живая, самая здоровая самка в стаде, та, которая не должна была следовать такой бессмысленной, но все же выбранной ей самой дорогой. В то время как этот выбор, вероятно, вел ее к смерти, он также давал Дуротану шанс победить ее честно и правильно, как и полагалось взрослому мужчине. Духи хорошо ощущали баланс в подобных ситуациях. По крайней мере, так ему говорили.
Дуротан ожидал. Пришли сумерки, и солнце почти спустилось за горы. С солнцем уходила и та слабая теплота, которую он ощущал до настоящего времени. Дуротан ждал с хладнокровием хищника. Наконец, даже самый чуткий из стада склонил свои длинные ноги и прилег на ночлег со своими товарищами.
Наконец, Дуротан пошел. Его конечности почти не сгибались, и он упал. Он медленно пополз от своего тайного места за валуном и спустился с наклона, его глаза все время смотрели на дремлющую самку. Ее голова опустилась во сне, и дыхание было спокойным. Он мог увидеть, как у ее морды появляется небольшой белый пар.
Медленно, передвигая свои ноги настолько осторожно, насколько он мог, он приближался к своей добыче. Он не чувствовал холод; жар от предвкушения, сильнейшая концентрация отгоняли любые ощущения дискомфорта. Он подошел вплотную, а самка талбука еще ничего не заметила.
Он поднял свой топор. И ударил им вниз.
Ее глаза открылись.
Она пыталась вскочить на ноги, но смертельный удар был уже нанесен. Дуротан хотел издать боевой клич, который он много раз слышал от своего отца, но сдержался. Не хватало только, чтобы после всего этого он погиб от возмездия дюжины талбуков из стада умершей. С удивившей его самого увлеченностью, он стал вскрывать лезвием топора ее толстую шею и позвоночник, как будто он резал сыр. Кровь забилась струей, теплая липкая жидкость полилась на Дуротана, и он свирепо оскалился. Помазывание себя кровью своей первой честно убитой добычи было частью ритуала; и самка талбука помогла ему пройти этот ритуал. Еще одно хорошее предзнаменование.
Хотя он и пытался быть тихим, он услышал, что стадо пробуждается. Он обернулся, глубоко вздохнул и испустил леденящий кровь боевой крик, который так жаждало его горло. Он схватил топор, блеск от металлического лезвия которого был поглощен темно-красной кровью, и проревел снова.
Талбуки забеспокоились. Ему говорили, что если он совершил чистое убийство, то они не нападут, а сбегут, интуитивно поняв, что они больше не могут помочь их павшей сестре. Он надеялся, что это было правдой; если они нападут, он мог справиться с одним или двумя, но потом бы он оказался под их копытами.
Двигаясь как один, они начали отступать от него, и затем вообще обернулись и убежали. Он наблюдал, как они скакали и исчезли за холмом, и только следы от копыт на чистом снегу стали единственным свидетельством того, что они были здесь.
Дуротан опустил топор, тяжело дыша от напряжения. Но он тотчас поднял его снова и издал вопль триумфа. Его пустой живот будет наполнен сегодня вечером; дух талбука придет в его сон. И на следующий день он вернется к своим оркам взрослым мужчиной, готовым служить своему клану.
Готовый еще на один день ближе стать его лидером.
* * *
"Почему мы не едем верхом?" спросил раздражительно Дуротан, негодуя, словно малое дитя.
"Поскольку что так нельзя", раздраженно отрезала Матушка Кашур и шлепнула мальчишку по голове. Дуротан был молод и полон сил; долгий поход к священной горе предков для него был сущим пустяком. Ей же в ее годы не помешало бы поехать на своем большом черном волке Блуждающем во Сне. Но традиции были древними и конкретными, и пока она была в состоянии идти, она будет продолжать идти. Дуротан наклонил голову в знак согласия, и они продолжили шагать.
Несмотря на то, что каждая поездка исчерпывала ее силы больше чем предыдущая, сейчас Матушку Кашур переполняло волнение, которое могло умерить любую боль и усталость. Она сопровождала многих подростков - юношей и девушек, каждый был дорог ее сердцу - на этой заключительной части их обряда приобщения к взрослой жизни. Но никогда прежде она не делала этого по просьбе предков. Она не была настолько стара, чтобы стать нелюбопытной.
Молодые могли пройти весь этот путь всего лишь за несколько часов, но для ее старых костей на то же самое требовалось идти весь день. Вечер приближался, и они почти добрались до места своего назначения. Матушка Кашур увидела знакомый очерк горы и улыбнулась. В отличие от других гор, чей угол наклона был всегда различен, шпиль Ошу'гана был идеально треугольным. Склоны горы отражали солнце, и она мерцала словно кристалл, что совсем не вписывало гору в окружающий ландшафт. Ошу'ган прибыла давным-давно с небес и духи потянулись к ней. По этой причине орки обосновались здесь, в его священной тени. Несмотря на все ссоры и мелкие различия, на этой горе они были как одно целое. Кашур подумала, что совсем скоро она снова отправится сюда, но уже не как хромая пожилая старуха. Это было ее последнее посещение в ее сломанном сосуде. В следующий раз, когда Кашур приблизится к Ошу'гану, она будет духом, парящим словно птица в небе, а её сердце будет светлым, чистым и обновленным.
"Что случилось, Матушка?" с беспокойством спросил Дуротан своим молодым голосом. Она заморгала, выходя из своей фантазии, и улыбнулась ему.
"Ничего особенного", убедительно уверила она его.
Когда они достигли подножья горы, тьма уже начала сменять собой солнечный свет. Эту ночь они проведут здесь, а на рассвете начнут свой восход на гору. Дуротан сразу заснул, закутавшись в шкуру талбука, которого он сам убил совсем недавно, а Матушка Кашур ласково наблюдала за его глубоким невинным сном. Сама она спать и не собиралась; ее разум должен был быть чист, коли она должна была завтра получить видение.
* * *
Подъем на гору был долгим, утомляющим, еще тяжелее, чем поход до горы, и Кашур была благодарна своему крепкому посоху и сильной руке Дуротана. Но сегодня ноги Кашур шли более уверенно, и ей было куда легче дышать. Она чувствовала, как будто предки тянут ее вперед, помогая ее физическому телу силой их духа.
Они сделали перерыв у входа в священную пещеру. Это был идеальный овал в гладкой поверхности горы, и, как всегда, Кашур почувствовала, что она словно входит в лоно самой земли. Дуротан пытался выглядеть смелым, но стоило ему лишь посмотреть вглубь пещеры, и его взгляд стал выдавать небольшое беспокойство. Матушка Кашур не улыбалась ему. Он должен был беспокоиться. Он собирался войти в священное место по прошению одного из своих давно умерших предков. Даже у нее не было спокойно на душе.
Она зажгла связку сухих трав, которые испускали сладкий, острый аромат, и окутала Дуротана дымом, чтобы очистить его. Затем она помазала его кровью, которую пролил его отец специально для этого ритуала, хранимой в маленькой, хорошо закрытой кожаной сумке. Кашур положила свою иссушенную руку на его гладкую бровь, пробормотала благословение и затем кивнула.
"Ты знаешь, что очень немногим, не идущим по пути шаманов, суждено предстать перед предками", сказала она серьезно. Карие глаза Дуротана расширились, и он кивнул. "Я не знаю, что случится. Возможно ничего. Но если что-то и произойдет, то ты должен вести себя с честью и уважением к благородным умершим".
Он глубоко вздохнул и распрямился во весь свой огромный рост, хотя он был все еще тем же несформовавшимся мальчишкой, в котором Кашур все же просматривала будущего вождя клана.
Вместе они вошли внутрь, и первое, что сделала Матушка Кашур - зажгла факелы, которые висели на стене. Оранжевый свет раскрыл им нисходящую вьющуюся дорожку, гладкую и истопченную годами нагими и обутыми оркскими ногами. Там и здесь были высечены ступени, чтобы сделать поход паломников еще более безопасным. В туннеле явно всегда царила прохлада, хотя тут было более тепло, чем зимой снаружи. Кашур, спускаясь, обколотилась рукой о стену, вспоминая, как она в первый раз пришла сюда давным-давно, с кровью своей матери на лице, с широко раскрытыми глазами, с сильно бьющимся сердцем.
Наконец, длинный, отлогий склон закончился. На стенах больше не висело факелов, и Дуротан вопросительно посмотрел на Матушку.
"Чтобы предстать перед предками, нам нельзя зажигать огонь", сказала Кашур. Они продолжили идти по плоской поверхности, погружаясь во тьму. Дуротан не был испуган, но он был в замешательстве, поскольку они покинули уют все освещающего огня.
Теперь вокруг было полностью темно. Кашур взяла Дуротана за руку и повела его. Его сильные, короткие пальцы мягко сжимали ее ладонь. Даже сейчас, когда больше всего ему хочется вцепиться в мою руку, он помнит, что она болит, подумала она. Следующий вождь Снежных Волков обладал чутким сердцем.
Они продолжали молча идти. А затем ... вокруг них стал проясняться слабый, как перед рассветом после долгой темной ночи, свет. Теперь Кашур могла смутно увидеть фигуру Дуротана, которая стояла возле нее, намного моложе ее и похожая уже за взрослого мужчину. Продолжая вести его, они наблюдала за ним; чудеса пещеры предков были хорошо знакомы ей, но не Дуротану.
Он осмотрелся вокруг, и его глаза широко раскрылись от удивления, и он стремительно вдохнул. В центре пещеры находилось озеро, из которого исходил жар и мягкий белый свет во все стороны. Все вокруг было гладким, негрубым и слабо сияющим; не было ни одного острого угла или неровности, и Кашур почувствовала, как на нее нахлынуло знакомое ощущение из глубины мира. Она оставила в тишине Дуротана все здесь рассматривать. Пещера была огромна, больше чем площадка для главных барабанов и танцев на фестивале Кош'харг, и из нее выходили многочисленные туннели оттуда, куда Кашур никогда не смела отправляться. Была ли пещера настолько большой, что вместить все души орков, которые жили и умерли? Кто знает. Она пошла к воде, и он последовал за нею, наблюдая за ней вблизи. Она сняла сумку, которую она несла, и жестом показала Дуротану сделать то же самое. С осторожностью Кашур взяла несколько фляг, откупорила их, и с тихой молитвой вылила из них воду в пылающий источник.
"Ты спрашивал о флягах, когда мы отбыли из деревни", спокойно стала она рассказывать Дуротану. "Вода в них не из этого места. Много лет тому назад мы начали давать святую воду духам. Каждый раз, когда мы приходим, мы вносим свой вклад в священный водоем. Но, даже зная это, я понятия не имею, почему вода в этой пустоте не высыхает. Такова сила Горы Духов".
Опустошив все фляги, она, немного проворчав, села и стала смотреть в светящуюся глубину. Дуротан повторял за ней. Она заняла такое место, где могла видеть отражения их обоих. Сначала все, что она могла видеть, были лица ее самой и Дуротана. Их образ выглядел спектрально, отраженный нежели в белом, чем в темном водоеме.
Вскоре к ним присоединилась третья фигура. Дедушка Тал'краа словно стоял прямо у ее плеча, его отражение было столь же ясно, как и их. Их взгляды пересеклись, и Кашур улыбнулась.
Она повернулась, чтобы взглянуть на духа, а Дуротан продолжал вглядываться в воду, ища ответы там. Сердце Кашур замерло, но она немедленно сделала себе выговор. Если Дуротан не был рожден шаманом, то он не станет им. Конечно, его судьба все равно была почетна, он был рожден, чтобы вести свой клан.
"Моя много раз "пра" внучка", сказал Тал'краа с такой нежностью, какую Кашур никогда прежде от него не видела. "Ты привела его, как я и просил".
Оперевшись о свой столь же иллюзорный посох, как и он сам, дух Дедушки медленно обошел Дуротана, пока молодой орк продолжал изучать воду. Кашур оставалась рядом и наблюдала за обоими мужчинами из Снежных Волков. Дуротан задрожал и осмотрелся вокруг, без сомнения, задаваясь вопросом, откуда пришел столь внезапный холод. Кашур улыбнулась про себе. Он не мог видеть духа своего предка, но, так или иначе, он ощущал присутствие Тал'краа.
"Ты не можешь его видеть", немного с грустью заключила она.
Голова Дуротана взметнулась, а его ноздри надулись. Он стремительно вскочил на ноги. В мрачном свете его клыки выглядели синими, а его кожа обрела зеленый оттенок.
"Да, Матушка. Я не могу. Но ... предок здесь?"
"Конечно", ответила Кашур. И обратила все свое внимание на призрака. "Я привела его сюда, как ты просил. И как он тебе?"
Дуротан тяжело сглотнул, но продолжил стоять прямо, пока дух задумчиво обходил его. "Я ощущаю... нечто", сказал Тал'краа. "Я думал, что он будет шаманом, но если он не может видеть меня сейчас, то он никогда им не станет. Но хотя он не может видеть духов или говорить со стихией, у него великая судьба. Он будет важен для клана Снежных Волков... и даже для всего нашего народа".
"Он будет... героем?" спросила, затаив дыхание, Кашур. Все орки стремились держаться кодекса храбрости и чести, но лишь немногим, самым сильным, удавалось оставить их имена в памяти их потомков. От этих ее слов Дуротан вздрогнул, и она могла заметить желание этого на его лице.
"Я не могу сказать", ответил Тал'краа, немного нахмурясь. "Хорошо обучай его, Кашур, лишь в одной вещи я уверен: от его линии прибудет спасение".
В порыве все той же нежности, которую никогда не замечала у него Кашур, Тал'краа наклонился и провел иллюзорным пальцем по щеки Дуротана. Глаза Дуротана расширились, и Кашур ощутила его борьбу с естественным инстинктом отбежать, но Дуротан не испугался спектральной ласки.
И затем, как туман в жаркий день, Тал'краа исчез. Кашур слегка споткнулась; она всегда забывала, что энергия духов питало ее. Дуротан быстро поймал её за руку, за что она была благодарна его юной силе.
"Матушка, с тобой все в порядке?" спросил он. Она оперлась о его руку и кивнула. Его более беспокоило она, а не то, что сказал или, возможно, не сказал про него предок. Она обдумала слова духа, и решила не говорить о них Дуротану. Хотя он был уравновешенным и добросердечным, подобное пророчество могло развратить даже самые честные оркские сердца.
От его линии прибудет спасение.
"Я в порядке", сказала она ему. "Но эти кости уже не молоды, а энергия духов сильна".
"Мне жаль, что я, возможно, не видел его", немного задумчиво сказал Дуротан. "Но... но я знаю, что я почувствовал его."
"Да, и это удостаивает чести", сказала Кашур.
"Матушка... ты можешь сказать мне, что он говорил? О том, стану ли я героем?"
Он пытался выглядеть спокойно и зрело, но нотки мольбы выдавали его. Она не обвиняла его. Все хотели остаться в памяти народа через рассказы об их приключениях. Он не был бы орком, если бы не желал этого.
"Дедушка Тал'краа сказал, что он не уверен", прямо заявила она. Он кивнул и хорошо скрыл свое разочарование. Это было все, что она планировала ему сказать, но что-то в ней заставило еще добавить: "У тебя есть судьба, которую ты должен исполнить, Дуротан, сын Гарада. Не будь глупцом в битве и не умри прежде, чем исполнишь ее".
Он хохотнул. "Глупец не может послужить своему клану, а именно это я и собираюсь сделать".
"Тогда, будущий вождь", сказал Кашур, ухмыльнувшись, "Тебе лучше всего найти спутницу жизни".
И она громко засмеялась, впервые в их совместном путешествии, а Дуротан полностью смутился.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:03 | Сообщение # 7 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 5
Если подумать о том, что мне поведал Дрек'тар, то те дни были самыми прекрасными в нашей истории, словно ясный день в начале лета. Мы, орки, имели все, что нам было нужно: гостеприимный мир, предков, которые вели нас, стихии, которые помогали нам, когда считали это целесообразным. Пищи было достаточно, наши враги были сильными, но не неукротимыми, природа была щедра на свои дары. Хотя дренеи не были нашими союзниками, они не были и нашими противниками. Они делились своими знаниями и ресурсами всякий раз, когда их просили; но именно мы, орки, всегда держались от них поодаль. И именно мы, орки, были невольно искривлены и принесли им смерть.
Ненависть сильна. Ненависть может быть вечной. Ненавистью можно управлять.
И ненависть можно посеять.
Кил'джеден жил в нестареющей, бесконечной, непроглядной тьме. Теперь сила лилась и пульсировала в нем даже лучше, чем его кровь, угождала его больше, чем мясо или питье, опьяняющая и умиротворяющая одновременно. Он не был всемогущ, пока, а иначе бы миры падали от его лишь мысли, а не благодаря боям и разрушению, но, в целом, он был доволен своей властью.
Но они все же жили, изгнанники. Кил'джеден мог ощутить их, хотя прошли уже столетия для тех, кого еще все еще беспокоило значение времени. Они хорошо скрывались, Велен и его глупцы. Они слишком трусливы, чтобы показаться перед ним и Архимондом, ставшим его другом и союзником во время... изменений... которые они претерпели, будучи ранее простыми существами.
Он, Архимонд и другие считали себя "Эредар". Велен называл их "ман'ари", но они назвали себя Пылающим Легионом. Армия Саргераса. Избранные.
Он протягивал свою алую руку, длинную, изящную и когтистую, в небытие, которое было всем и чувствовало малейшие колебания его мыслей. Разведчики были росланы моментально, как только сбежал враг, но скауты сообщали только об очередной неудаче.
Архимонд хотел, чтобы они умерли сами по себе в нищете, но Кил'джеден желал иного. Те, что боялись, сбежали, и он хорошо понимал их мотивы. Те, что пренебрегли наградой и покровительством их лорда, могли бы уже жаждать этого. Хотя Кил'джеден был крайне ими разочарован, те, кто подводили его, обычно получали второй шанс. Или третий, если он знал, что они предприняли все, что они могли, а не просто пользовались его снисходительностью.
Архимонд не согласился с этой навязчивой идеей, которая захватила целиком Кил'джедена
"Есть много миров, которые можно завоевать и поглотить, во славу нашего мастера Саргераса", шумел Арчимонд. Тьма пылала вокруг них, когда разносился его голос. "Позволь дураку уйти. Мы ощутили, если бы он использовал какие-либо свои способности, несущие нам угрозу. Позволь ему гнить в каком-нибудь мирке, лишенным всего, что для него имело значение".
Кил'джеден медленно повернул свою гигантскую голову, чтобы внимательнее рассмотреть другого лорда демонов.
"Я не хочу видеть его бессильным", прошипел Кил'джеден. "Хочу уничтожить его и тех глупцов, что последовали за ним. Хочу сокрушить его за его предательство. За его упорство. За то, что он не подумал, что будет лучшим для всех нас".
Большая когтистая рука сжалась в кулак, и острые ногти вонзились в ладонь. Из ран потекла литая магма, но, попав на воздух, она остановилась, оставив толстый рубец, словно шрам. Тело Кил'джедена было все покрыто подобными ранами; он гордился ими. Архимонд был силен, изящен, спокоен и умен. Но у него не было так развито острое желание полного уничтожения, которое ласкало душу Кил'джедена. Он объяснял это Архимонду снова и снова, и теперь просто вздохнул и решил не обсуждать этот вопрос дальше. В течение многих столетий они держались каждый своего мнения; без сомнения, они продолжили бы этот спор еще в течение многих других столетий... если Кил'джеден не уничтожит того, кого когда-то считал своим самым близким другом.
Возможно, Архимонд и прав, внезапно промелькнуло в голове у Кил'джедена. Архимонд никогда не испытывал никаких особых чувств в отношении Велена, считая его просто таким же лидером эредар, как и он сам. Кил'джеден любил Велена как брата, больше чем кого-либо, любил его почти как самого себя.
А затем...
Снова огромная рука сжалась, и снова пролился безобразный огонь вместо крови.
Нет.
Ему было недостаточно просто думать, как Велен живет себе в каком-то болотном мире, погибающий от своей гордости, живя за счет земли в какой-нибудь пещере. Кил'джеден однажды сказал, что он жаждал крови. Но кровь могущественная сама по себе, как это было раньше, уже не удовлетворяла его теперь. Он хотел сущность позора, чрезвычайного и полного унижения. Она была бы куда более сладкой, чем медно-красный вкус жизни, утекающей от Велена и его неразумных последователей.
Архимонд склонил голову, этот жест сразу стал понятен Кил'джедену. Один из его слуг говорил с ним. Архимонд имел свои собственные схемы и махинации, все, как и Кил'джеден, были на службе их темного мастера и его мечте о полнейшем завоевании. Не сказав ни слова, Архимонд поднялся во весь свой внушительный рост и ушел, двигаясь гибко и вкрадчиво, противореча своему размеру.
В этот же самый момент Кил'джеден почувствовал небольшой шум в голове. Он сразу узнал этот шум: то был Талгат, его постоянная правая рука ищет контакта. Вдруг он ощутил осторожную надежду.
Что случилось, мой друг? Говори! скомандовал в мыслях Кил'джеден.
Мой великий лорд, я не хочу давать ложную надежду, но... Похоже, я нашел их.
Едва сдерживаемое восхищение охватило Кил'джедена. Будучи великолепным охотником, Талгат был самым осторожным из его фаворитов. Всего лишь немного ниже по рангу, чем сам Кил'джеден, он доказал свою лояльность за все эти столетия. Он не заявил бы подобное осторожное утверждение без весомой причины.
Где? И что заставило тебя так считать?
Есть маленький мир, примитивный и незначимый. И я ощутил их специфическое клеймо магии, испортившее эту область. Возможно, что они побывали там и ушли. Увы, так случалось и прежде.
Кил'джеден кивнул, хотя Талгат и не мог увидеть его жест. Кое-какие дела из его прошлого слишком давно откладывались, подумал он, слегка улыбаясь и покачиваясь в древней манере, которая означала согласие у почти каждого разумного вида, с которой он сталкивался.
Ты верно говоришь, признал он. Много раз силы Кил'джедена приходили в миры, соблазнившись сладкой сущностью магии эредар, но они всегда оставались ни с чем: Велен и его несчастные последователи сразу предчувствовали приближение бури и сбегали. Но я все же продолжаю надеяться. Я найду их и преображу по своему велению, у меня есть целая вечность, чтобы добиться этого.
И вдруг в его голову пришла мысль. Прежде армия Кил'джедена шла в мир, где, как считалось, находился Велен, что заставляло того удирать. Кил'джеден успокаивал свою ущемленную гордость, разрушая те миры, но убийство примитивных рас хотя и было приятно, но ничуть не утоляло его демоническую жажду полной и абсолютной мести.
На сей раз, он поведет себя по-другому. Он не пошлет Талгата во главе Пылающего Легиона. Велен когда-то был самым сильным из них, самым мудрым, наиболее способным к магии и науке. Кил'джеден не мог даже усомниться, что его старый друг не снизит свою бдительность, нет, не после такого относительно короткого промежутка времени. Велен был постоянно начеку, готовый сбежать перед лицом столь очевидной угрозы.
Но... а если угроза будет менее очевидна?
Талгат... Я хочу, чтобы ты исследовал для меня этот мир.
Мой господин? ментальный голос Талгата был спокоен и уравновешен, но в нем почувствовались нотки озадаченности.
Раньше мы силой врывались в миры, и все было напрасно. На сей раз, пойдет только один. Один единственный, но тот, кому можно полностью доверять.
Кил'джеден ощущал тревожность и гордость, борющихся друг с другом в мыслях Талгата.
Есть много способов уничтожить врага без армии. Иногда эти способы оказываются лучшими.
Вы... Вы желаете, чтобы я нашел этот лучший способ?
Точно. Иди в этот мир. Узнай о нем. Исследуй. Доложи мне, там ли изгнанники, и если да, то каково их положение. Доложи мне, на что они живут, жирны ли они и спокойны, как домашний скот, или худощавы и затравлены, как добыча. Доложи мне, на что походит их мир, какие другие народы там живут, какие существа, какие сезоны. Исследуй, Талгат. И ничего не предпринимай без моего особого распоряжения.
Конечно, мой лорд. Я уже готовлюсь. Все еще озадаченный, но послушный и умный. Талгат хорошо послужил мастеру ман'ари в прошлом. Теперь он снова хорошо послужит.
Лицо Кил'джедена, всего лишь отдаленно напоминающее его бывшее, до того, как он заключил союз с великим лордом Саргерасом, было все еще способно изобразить неподдельную радость.
* * *
Дуротан, как и все орки, начал обучаться владению оружием с шести лет. Тела орков в таком возрасте уже были высоки и сильны, и использование оружия было естественно для его народа. В двенадцать он ходил вместе с охотничьими группами. А теперь, после обряда, который сделал его взрослым, он имел право участвовать в охоте на огров и на их уродливых, злобных хозяев, гроннов.
В этом году на осеннем праздновании Кош'харг, он присоединился к взрослым после того, как детей уложили спать. Но он и Оргрим уже узнали заранее - быть взрослым и сидеть в кругу у костра не было особо интересно.
Однако одна вещь ему действительно пришлась по душе: он мог наблюдать воочию своими карими глазами тех, имена которых он знал с детства, но с кем тогда он никогда не мог поговорить. Мать Кашур, конечно, была из его родного клана. Он знал, что она обладала высоким положением среди шаманов других кланов, и он гордился этим фактом. Он заметил ее, притулившуюся у огня, она была закутана в шелковое одеяло, которое словно было ее следующим слоем после кожи и костей. Он знал, правда не понимая, откуда, что это было ее последним празднованием Кош'харг, и эта мысль очень опечалила его.
Рядом с нею, моложе чем она, но старше, чем родители Дуротана, находился ученик Кашур, Дрек'тар. Дуротан не очень много разговаривал с Дрек'таром, но острый язык и не менее острые глаза старшего орка заставляли уважать его. Карие глаза Дуротана продолжали следить за собравшейся компанией. Завтра шаманы должны были уйти, покинуть их для своей встречи с предками в пещере священной горы. Дуротан содрогнулся, снова вспоминая поездку туда и холодный бриз, который казался обычным сквозняком, но от которого веяло чем-то необычным.
А вот Гром Адский Крик, молодой и немного безумный вождь клана Песни Войны. Всего лишь на несколько лет старше, чем Дуротан и Оргрим, он получил этот титул совсем недавно. Было много слухов о таинственных обстоятельствах, при которых умер бывший вождь, но клан Песни Войны не сомневался в лидерстве Грома. Дуротан подумал, что это неудивительно. Хотя Гром был юн, он выглядел очень устрашающе. А танцующий мерцающий свет от огня заставлял его выглядеть еще более угрожающим. Толстые темные волосы спадали вниз по его спине. Когда он стал вождем, на его челюсть была нанесена татуировка матово-черного цвета. Вокруг его шеи висело ожерелье из костей, исписанных рунами. Дуротан знал предназначение украшения: у Песни Войны была традиция, по которой молодой воин одевал на себя кости своего первого убитого в честной борьбе.
Возле Грома сидел огромный внушительный Чернорукий из клана Чернокамня. Рядом с Черноруким, что-то пережевывая в тишине, был вождь клана Отрубленной Руки, Каргат Режущий Кулак. Вместо одной руки у него была коса, вложенная в запястье, и даже теперь, став взрослым, Дуротан почуствовал себя неудобно, когда лезвие Каргата вспыхнуло в свете от костра. Рядом с ним находился Килрогг Мертвоглазый, вождь клана Кровоточащей Раны. Эта кличка не была семейной, он сам ее взял для себя. Один его глаз осматривал все это сборище; а другой, искореженный и мертвый, просто находился в глазнице. Если Гром был слишком молод для вождя, то Килрогг был слишком стар для него, но Дуротану стало ясно, что, несмотря на все его годы и седые волосы, Килроггу был еще далеко до конца жизни или лидерства.
С тревогой Дуротан обратил внимание на другого орка.
Слева от Дрек'тара был известный Нер'зул из клана Теневой Луны. Сколько Дуротан мог помнить себя, Нер'зул вел шаманов. Однажды Дуротану разрешили посетить охоту, в которой участвовал Нер'зул, и мастерство этого шамана по сравнению с остальными шаманами было поразительным. В то время, как другие с усилием трудились, чтобы связаться со стихиями, управляя ими могуче, но без изящества, Нер'зул оставался спокойным. Земля встряхнулась под его ногами, когда он спросил ее об этом; молния пришла с небес, чтобы ударить туда, куда он указал. Огонь, воздух, вода, земля, и даже неуловимый Дух Природы - все они называли его товарищем и другом. Он, конечно, не видел, как Нер'зул связывался с предками; никто, кроме самих шаманов, не был свидетелем подобных вещей. Но Дуротан знал, что если предки не одобряли действий Нер'зула, они не потерпели бы его лидерства среди шаманов все это время.
Ученика Нер'зула, однако, Дуротан недолюбливал. Оргрим сидел рядом со своим другом детства, и, заметив, на ком остановился пристальный взгляд Дуротана, наклонился и прошептал, "Мне кажется, что Гул'дан куда лучше послужил бы своему народу, если бы он стал приманкой для добычи".
Дуротан отвел взгляд, чтобы никто больше не видел, как он улыбнулся. Он не знал, насколько опытен в шаманизме был Гул'дан; конечно, он должен иметь некие способности, или иначе Нер'зул не выбрал бы его в свои последователи. Но он не был привлекательным орком. Меньше других, слабее большинства, с короткой густой бородой, он не выглядел как воин. Но Дуротан предположил, что не каждый должен был быть героем, чтобы вносить свой вклад.
"Вот, например, она родилась воином".
Дуротан посмотрел в направлении, в которое указал Оргрим, и его глаза распахнулись. Оргрим говорил правду. Она была высокой и прямой, на ее гладкой коричневой коже в свете от огня играли мускулы, когда она нарезала кусок мяса из туши жаренного талбука, эта женщина показалась Дуротану воплощением всех идеалов орков. Она двигалась с изяществом черного волка, а ее клыки были маленькими, но острыми на краю. Ее длинные темные волосы были сплетены в рациональную, но привлекательную косу.
"Кто... кто она?" пробормотал Дуротан с замиранием сердца. Конечно, эта великолепная женщина была членом другого клана. Он заметил бы такую красоту - сильную, гибкую, изящную - в своем клане.
Оргрим заржал и хлопал Дуротана по спине. Звук и жест заставили несколько орков обратить на них внимание, включая, как понял Дуротан, и ту прекрасную деву. Оргрим наклонился и прошептал слова, которые буквально окрылили Дуротана.
"Какая же ты невнимательная собака! Она - Снежный Волк! Я потребовал бы право на нее для себя, если она была из моего клана".
Снежный Волк? Как Дуротан не мог заметить такое сокровище в своем собственном клане? Он повернул свой взгляд от усмехающегося Оргрима, что снова разглядеть ее. И обнаружил, что она пристально смотрела на него. Их взгляды встретились.
"Драка!"
Женщина вздрогнула и отвернулась. Дуротан заморгал, словно он пришел в себя.
"Драка", тихо произнес он. Неудивительно, что он ее не признал. "Нет, Оргрим. Она не была рождена воином. Она стала воином".
Драка родилась болезненным ребенком, ее кожа была бледного цвета оленя, а не здорового коричневого цвета коры дерева, как у большинства орков. С детства Дуротан помнил, как взрослые говорили о ней шепотом, что она уже на пути к встрече к предками. Его собственные родители однажды с сожалением сказали, что они даже не могут предположить, что такого плохого должна была свершить ее семья, что духи прокляли их таким хилым ребенком.
Это было вскоре после того, как понял Дуротан, соединив все части головоломки, как семья Драки переехала на окраину лагерной стоянки. Он больше не видел ее, будучи занят своими обязанностями.
Драка отрезала несколько кусков мяса и отдала их своей семье. Дуротан заметил двух сидящих, еще нестарых орка, которые, по-видимому, были ее родителями. Оба выглядели накормленными и здоровыми, как и Драка. Почувствовав его взгляд, Драка повернулась и спокойно посмотрела на него. Ее ноздри расширились, и она быстро распрямилась, словно смелый Дуротан смотрел на нее с жалостью и состраданием, а не с восхищением и уважением.
Нет, она не нуждалась ни в какой жалости. Он мог увидеть жар в ее карих глазах, как милостью духов, исцелением шаманов и силой воли она преодолела слабость ее детства, чтобы превратиться в это... это видение женского оркского совершенства.
Его дыхание прервалось в кашле, поскольку Оргрим толкнул его. Дуротан свирепо посмотрел на своего друга детства.
"Прекрати зевать, это заставляет меня желать сунуть что-то в твой рот, лишь бы закрыть его", проворчал Оргрим.
Дуротан понял, что он действительно был с открытым ртом, и что это заметили куда больше, чем один Огргим, на него уже бросали несколько усмехающихся взглядов. Он снова занялся банкетом, и больше не глядел на Драку в течение всей оставшейся ночи.
Но он мечтал о ней. А когда он проснулся на следующий день, он уже знал, что она будет его. Он был наследником вождя одного из самых гордых оркских кланов.
Какая женщина могла отказать ему?
* * *
"Нет" сказала Драка.
Дуротан был ошеломлен. Он подошел к Драке следующим утром и пригласил ее пойти на охоту с ним на следующий день. Одним. Они оба знали, что это означало; если мужчина и женщина охотились в паре, то это было ритуалом ухаживания. И она отказала ему.
Это было настолько неожиданно, что он даже не знал, как отреагировать. Она наблюдала за ним почти высокомерно, ее губы вокруг ее прекрасных клыков изогнулись в ухмылке.
"Почему нет?" нашелся Дуротан.
"Я еще не достигла того возраста", ответила она. Причем она сказала это так, что это было больше похоже на оправдание, нежели на причину.
Но Дуротан не решил так легко отступать. "Я хотел, чтобы это было ухаживанием, это верно", заявил он прямо. "Но если ты не достигла того возраста, то я уважаю это. Однако я хотел бы твоей компании. Давай поохотимся как два гордых воина, и ничто больше".
Теперь была ее очередь быть пораженной. Дуротан предположил, что Драка ожидала, что он или будет настаивать на старом варианте или уйдет в гневе.
"Я...".
Она cделала паузу, ее глаза широко раскрылись. Затем она усмехалась. "Я пойду на такую охоту, Дуротан, сын Гарада, вождь клана Снежных Волков".
* * *
Дуротан никогда не был так счастлив. Эта охота кардинально отличалась от других, обычных. Он и Драка придерживались быстрого и стремительного темпа. Все состязания с Оргримом дали Дуротану необходимую стойкость для этого, но на мгновение он заволновался, а не слишком ли быстро он передвигался. Но Драка, рожденная столь хрупкой, теперь стала столь сильной, что не отставала от него ни на шаг. Они почти не разговаривали; было мало чего сказать. Они были на охоте, они найдут добычу, убьют ее и принесут в свой клан. Молчание было легко и удобно.
Он замедлил бег, поскольку они вышли на открытую территорию, и начал просматривать землю. На земле не было никакого снега, из-за чего поиск следов не был простым делом, как в зимние месяцы. Но Дуротан знал, что следует искать: помятая трава, сломанные ветки кустарников, слабые углубления на почве.
"Расколотокопытые", сказал он. Он поднялся и посмотрел на горизонт в том направлении, куда вели их следы. Драка все еще сидела на земле, ее пальцы изящно щупали листву.
"Один ранен", объявила она.
Дуротан повернулся к ней. "Я не видел никакой крови".
Она покачала головой. "Крови нет, но след сказал мне об этом". Она указала на то место, куда в самом начале смотрел Дуротан. Он ничего не заметил, что бы говорило о ране животного, и озадачено посмотрел на нее.
"Нет, нет, не этот след ... следующий. И еще один после него".
Она отошла, аккуратно перемещая свои ноги на свой старый след, и внезапно Дуротан увидел то, что она имела в виду: углубления одного копыта были чуток менее глубокими, чем другие три.
Животное хромало.
Он с восхищением посмотрел на нее, и она немного покраснела. "Это легко прочитать по следам", сказала она. "Ты и сам мог бы заметить это".
"Нет", честно признался он. "Не смог бы. Я видел след, но я поторопился, и не разглядел их тщательно. А ты разглядела. Ты станешь превосходным охотником".
Она выправилась и гордо посмотрела на него. Нечто теплое и одновременно усиливающее и ослабляющее промчалось сквозь него. Он не мог даже надеется, но теперь, когда он смотрел на Драку, стоящую перед ним, он быстро взмолился духам: Позвольте мне понравиться этой девушке.
Они последовали за следом, словно волки на запах. Дуротан перестал вести; эта женщина была ровней ему по выслеживанию. Они хорошо дополняли друг друга. У него были более острые глаза, но она смотрела более глубоко на то, что он нашел. Он задавался вопросом, на что будет походить совместный с ней бой.
Их глаза продолжали смотреть на землю, когда они повернулись у крутого поворота. Он задавался вопросом, на что будет походить...
На том животном, которое они отслеживали, сидел большой черный волк, и вид у него был угрожающий. В течение бесконечного мгновения три хищника оценивали друг друга. Но даже до того, как сильное животное подготовилось к прыжку, Дуротан потянулся за оружием.
Он даже не почувствовал топор в своих руках, когда он поднял и ударил им. Оружие глубоко прошло в тело существа, но Дуротан почувствовал карательный укус от пожелтевших зубов на своей руке. Боль, жар и шок охватили его. Он вырвал свою руку из мертвой хватки. На сей раз, было намного тяжелее замахнуться топором с окровавленной рукой, но он сумел сделать это. Волк сконцентрировал все свое внимание на Дуротане, его желтые глаза вцепились в него, его пасть раскрылась в реве, его горячее дыхание воняло протухшим мясом.
В этот момент, до того, как большие челюсти оказались перед лицом Дуротана, раздался воинственный крик. Краем глаза Дуротан заметил лишь быстрое движение. Драка прыгнула на животное, ее длинное украшенное копье последовало за ней. Голова волка взметнулась назад, поскольку копье пронзило прямо середину монстра. Воспользовавшись моментом, Дуротан поднял топор снова и обрушил его с такой силой, с какой он только мог. Он почувствовал, как оружие прошло через тело животного, вниз, вниз, войдя в саму землю, пройдя еще дальше, настолько глубоко, что он не мог сразу его освободить.
Он отошел назад, задыхаясь. Драка стояла возле него. Он почувствовал ее влечение, ее энергию, ее страсть к охоте, столь же сильные, как у него самого. Вместе они уставились на сильное животное, которое они только что убили. Они оказались настигнуты врасплох хищником, что обычно предполагало неминуемую смерть нескольких опытных орков, и они были все еще живы. Их противник лежал мертвым, в луже крови, и глубокими порезами от двух ударов топора Дуротана, с копьем Драки, высовывающимся из его сердца. Дуротан понял, что они никогда не узнают, кто из них нанес настоящий смертельный удар, и эта мысль сделала его до абсурда счастливым.
Он с трудом сел.
Драка склонилась над ним, она быстро смыла кровь с его разодранной руки, лишь бормоча что-то сквозь свое взволнованное дыхание, поскольку прибывало еще больше крови. Она замазала рану заживающими бальзамами и сильно замотала ее бинтом, достала какие-то измельченные травы, которые добавила в воду и заставила его выпить эту горькую на вкус смесь. Через несколько секунд прошло головокружение.
"Спасибо", сказал он спокойно.
Она кивнула, не смотря на него. Затем в одном уголке ее рта появилась улыбка.
"Что ты видишь в этом забавного? То, что я не в состоянии стоять?"
Его голос был более резок, чем он хотел этого, что сама она была удивлена таким тоном.
"Ничуть. Ты хорошо сражался, Дуротан. Многие уронили бы свой топор после такого удара".
Он чувствовал себя странно радостным от ее комментария, прозвучавшим словно утверждение, а не лесть. "Тогда... что тебе рассмешило?"
Она усмехалась, спокойно встретив его взгляд. "Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Но... после происшедшего... думаю, я скажу тебе".
Он почувствовал, что сам уже стал улыбаться. "Я удостаиваюсь чести".
"Я сказала тебе вчера, что я - не достаточно взрослая для ухаживания".
"Верно".
"Ну ... когда я это говорила, я знала, что скоро достигну своего совершеннолетия".
"Понятно", сказал он, хотя не совсем ее поняв. "Хорошо... тогда когда ты достигнешь совершеннолетия?"
Она расплылась в улыбке. "Сегодня", просто сказала она.
Он смотрел на нее в течение долгого мгновения, а потом, без слов, потянулся к ней и поцеловал.
* * *
Талгат наблюдал за орками в течение некоторого времени. Теперь он покинул их, их дикая натура оскорбляла его. Быть ман'ари было лучше. За исключением тех женских существ с кожистыми крыльями и хвостом, ман'ари утоляли свою жажду насилием, а не совокуплением. Он предпочитал этот путь. На самом деле он предпочитал увидеть ту пару убитыми на месте, но его мастер дал весьма четкие распоряжения насчет вмешательства. Появятся вопросы, если эти двое не вернуться в свой клан, и хотя они были столь же незначительны, как мухи, но и мухи могли бы стать неприятностью. Кил'джеден хотел, чтобы он только наблюдал и затем все ему сообщил, и ничего более.
Так и поступил Талгат.
* * *
Месть, которую хотел Кил'джеден, была самой сладкой, если ей было позволено созреть полностью, словно плод на дереве. Временами он даже начинал сомневаться, что сможет найти предателей-Эредар. А теперь, чем больше Талгат рассказывал ему о них, тем быстрее росла уверенность и восхищение у Кил'джедена.
Талгат снова хорошо ему послужил. Он с презрением наблюдал за так называемыми "городами", которые создали некогда могущественный Велен и его небольшая горстка Эредар. Он наблюдал, как они жили, охотясь, словно те существа, которые назвали себя "орками", выращивая зерно своими собственными руками. Он наблюдал, как они торговали с неповоротливыми, едва научившимися говорить существами, относясь к ним с почтением, что было просто смехотворно. Талгат ощутил часть эха прежнего великолепия в их зданиях и ограниченной технологии, но в целом, Талгат полагал, что Кил'джеден будет рад тому, как низко пал его бывший друг.
"Дренеи", так они называли себя теперь. Изгнанники. И они назвали свой новый мир Дренором.
Талгат был озадачен, когда, вместо того, чтобы сосредоточиться на самом Велене, Кил'джеден хотел знать больше об орках. Как они были организованы? Каковы их традиции? Кто их лидеры, и как их выбирали? Что было важно для них как для общество, для народа?
Но работа Талгата заключалась в добыче информации, а не в ее оценке, и он ответил на вопросы своего мастера как мог лучше. Когда, наконец, Кил'джеден услышал все, что узнал Талгат, вплоть до имен тех двух животных, целовавшихся после охоты, он был удовлетворен - по крайней мере, в настоящий момент.
В конце концов, месть приближалась. Велен и его компаньоны-выскочки будут наказаны. Но не сразу, не армией Эредар, готовых разорвать их на кровавые клочки. Это было бы слишком милосердно. Кил'джеден хотел их смерти, да. Но он хотел перед этим сломать их. Унизить. Сокрушить окончательно и полностью, как насекомое, оказавшееся под его ногой.
И теперь он точно знал, как добиться этого.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:04 | Сообщение # 8 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 6
Уроки того времени были горьки, за них пришлось платить кровью, смертью и муками. Но по иронии, вещь, которая почти уничтожила нас, также позже стала нашим спасением: единство. Каждый клан был лоялен только себе, полностью посвящен только своим членам, а не другим. То, во что мы объединились и против чего, было ужасно и неправильно до такой степени, что мы не можем простить себе это до сих пор. Поколения после меня будут все еще платить за эти ошибки. Но само единение было великолепно. И это урок я желаю восстановить из пепла, урок, благодаря которому я стал общаться с лидерами многочисленных различных народов, работая вместе ради единой цели, которой мы можем все гордиться
Единство. Гармония. Это хороший урок из прошлого. Я великолепно понимаю это.
Нер'зул изучал сумеречное небо. Закат сегодня вечером был изумительным. Предки должны радоваться, с гордостью размышлял он.
Вот и прошел еще один Кош'харг. Каждый последующий казался ему еще тяжелее, чем раньше, и каждый раз, когда праздник кончался, было чему радоваться, а было чему опечалиться.
Его старая подруга, Кашур - как он знал, ее клан, Снежные Волки, почтительно обращались к ней, называя "Матушкой" - отправилась к предкам. Из того, что он узнал, она умерла смело. Она настояла на том, чтобы присоединяться к охоте, чего она не делала уже в течение многих лет. Снежные Волки охотились на расколотокопытых, и древняя Матушка была в окружении опытных воинов. Но всё равно, она была растоптана до смерти, и никто не мог вмешаться и спасти ее. Нер'зул знал, что, хотя ее клан и оплакивал Матушку, он также чествовал ее жизнь и способ, которым она ее оставила. Таков был путь орков. Он спрашивал себя, увидит ли он ее снова, и затем упрекнул себя за эту мысль. Он увидит ее, только если она посчитает эту целесообразным и сама придет к нему. Для шамана смерть не была обширной пустыней горя, как для других орков, поскольку они обладали привилегией вновь встретиться со своими почитаемыми погибшими, изучать их мудрость, чувствовать их любовь.
У Снежных Волков была двойная трагедия, поскольку время между двумя Кош'харг забрало еще и их лидера Гарада. Это случилось в один обманчиво солнечный день, когда они наткнулись на не менее чем трех огров и одного из их чудовищных мастеров.
Отвратительные существа были глупыми, но жестокими, и гронн был хитрым противником. Орки победили, но заплатили за это ужасную цену. Несмотря на усилия всех целителей, Гарад и несколько других славных воинов умерли от ран в тот черный день.
Но в горечи потери лидера, и того, кого Нер'зул знал и уважал, была и радость от появления новой крови, освежающей клан. Кашур хорошо отзывалась о молодом Дуротане, да и сам Нер'зул увидел, как молодой орк стал прекрасным лидером. Он наблюдал, как Дуротана провозгласили вождем, и заметил привлекательную, свирепую на вид девушку, смотрящую на процессию с куда большим интересом, чем простым клановым любопытством. Нер'зул был уверен, что на следующем Кош'харг прекрасная Драка станет супругой нового вождя Снежных Волков.
Он вздохнул, перебирая все эти образы в своей голове, пока его глаза были полны восхищения от великолепного заката. Годы шли и проходили, даруя свои благословения и требуя свои жертвы.
Он пошел в свою маленькую хижину, которую он когда-то делил со своей женой, которая отправилась к предкам несколько лет тому назад. Ралкан посещала его время от времени, не передавая ему никаких мудрых слов, но заполняя его сердце нежностью и вновь обращая внимание на потребности его народа. Он тосковал по ее грубому смеху и ее ласке по ночам, но был доволен. Возможно, размышлял он, Ралкан придет к нему в видении сегодня ночью.
Он подготовил микстуру, тихо пропел молитву про себя, а затем медленно выпил флягу. Вообще-то варево не вызвало видений; ничего бы не было, если предки того не пожелали, и иногда видения находили на него, когда он менее этого ожидал. Но за многие долгие годы шаман узнал, что некоторые травы раскрывают разум, в то время как он спит, и если уж тебе был предоставлен дар предвидения, то с помощи этой микстуры можно было вспомнить увиденное более четко на следующее утро.
Нер'зул закрыл глаза, и в ту же секунду раскрыл их, хотя знал, что уже крепко спит.
Они стояли на вершине горы, он и его возлюбленная Ралкан. Сначала ему показалось, что они вместе наблюдали за закатом, но затем он понял, что вовсю светит солнце, не опускающееся во сне в течение всей ночи. Небо было великолепно, но оно скорее возбуждало и волновало его, а не успокаивало и умиротворяло. Оно было алого, фиолетового и оранжевого цвета, такое яркое, что у Нер'зула замерло сердце.
Ралкан повернулась к нему, улыбнулась, и впервые с тех пор, как она сделала своей последний выдох, будучи живой, заговорила с ним.
"Нер'зул, мой избранный, это новое начало".
Он сглотнул, задрожал, опьяненный любовью к ней, наполненный пылающим волнением, возбужденный яркими цветами восхода солнца. Новое начало?
"Ты хорошо вел наш народ", сказала она. "Но пришло время, чтобы сменить наши старые традиции, изменить их для всеобщей пользы".
Что-то щелкнуло в его голове, подтолкнуло к странной мысли. Ралкан не была шаманом. Она не была вождем. Она только была его половинкой, что было более чем достаточно для Нер'зула, но она не занимала никаких высоких постов в жизни, да и не желала этого, а теперь она говорит столь властно. Но он сразу, разозлившись на себя в нехватке веры, отогнал эти мысли. Он не был духом. Он был всего лишь существом из плоти и крови, и хотя он понимал потусторонний мир гораздо лучше, чем многие другие, он также знал, что есть много чего, чего он никогда не поймет, пока не окажется среди духов. Почему бы Ралкан не говорить за самих предков?
"Я слушаю", сказал он.
Она улыбнулась. "Я рада этому", сказала она. "Впереди у орков темные и опасные времена. К настоящему времени мы объединяемся только на фестивалях Кош'харг. Эта изоляция должна закончиться, если мы хотим выжить как раса".
Ралкан посмотрела на восходящее солнца, ее лицо было задумчиво и затенено. Нер'зул хотел обнять ее, принять ее груз на сердце, как он всегда поступал в жизни. Но теперь он знал, что не может коснуться ее, не может заставить ее говорить. И потому он тихо сидел, любуясь ее красотой, с нетерпением ожидая ее голоса.
"На этот мир придет порча", спокойно сказала Ралкан. "Ее нужно устранить".
"Скажите мне, и все будет сделано", пылко поклялся Нер'зул. "Я всегда соблюдаю советы предков".
Тогда она посмотрела на него, ее глаза стали искать его, поскольку свет становился все более ярким.
"Когда она будет устранена, наш народ станет гордым и великим... даже более великим, чем он сейчас. Власть и сила будут нашими. Этот мир будет нашим. И ты... ты, Нер'зул, будешь править им".
Что-то в ее словах заставило сердце Нер'зула подскочить. Он уже был всесилен. Он удостоился чести, возможно, даже уважения, его клана Теневой Луны. Он был лидером для всех орков, хотя это было и негласно. Но сейчас желание большего охватило его. А также его охватил страх, темный и неприятный, но так и должно было быть.
"Что за угроза, которую нужно устранить прежде, чем орки получат то, чего они заслуживают?"
И она сказала ему
* * *
"Что это значит?" спросил Дуротан.
Он был с двумя орками его клана, которым он доверял больше всего: Драка, его избранная, на которой он собирался жениться при следующей полной луне, и Дрек'тар, новый главный шаман клана.
Дуротан вместе со всем остальными оплакивал уход Матушки Кашур. Дуротан чувствовал, что она собиралась умереть в тот день, и пожелал ей хорошей смерти. Он тосковал без нее, но Дрек'тар оказался достойным преемником. Сопротивляясь своему личному горю, он тогда и впоследствии стал главным целителем на охоте. Кашур могла бы им гордиться. Теперь эти трое сидели и обедали в палатке вождя, где теперь жил Дуротан, начиная со смерти вождя, его отца, в битве с гронном и его ограми.
Дуротан говорил о письме, которое он недавно получил от длинного, худощавого гонца на длинном, худощавом черном волке. Он снова перечитал его, продолжая есть овсянку из крови и зерна.
* * *
Дуротану, вождю клана Снежных Волков, шаман Нер'зул приветствует Вас. Предки даровали мне видения, которые касаются нас всех, всех орков, а не отдельных членов клана. Я должен встретиться с лидерами всех кланов на двенадцатый день этой луны, а так же с каждым шаманом каждого клана. Вы должны приехать к изножью священной горы. Мясо и напитки будут обеспечены. Если Вы не прибудете, то я приму это как знак, что Вы не беспокоитесь о будущем нашего народа, и буду действовать соответственно. Простите мою резкость, но этот вопрос имеет неотложную безотлагательность. Пожалуйста, передайте свой ответ через моего гонца.
* * *
Дуротан заставил курьера ждать, в то время как он обсуждал вопрос. Гонец был весьма расстроен этим, но согласился немного задержаться. А вкусный запах овсянки, доносящийся из большого котла, возможно, помог убедить его.
"Я ничего не понимаю, но очевидно, что Нер'зул придает этому чрезвычайное значение", допустил Дрек'тар. "Подобное никогда не случалось вне церемоний Кош'харг. Всегда шаманы встречались в присутствии предков, если те желали этого сбора. Но никогда иначе. И я никогда не слышал, чтобы вызывались все вожди. Но я знаю Нер'зула всю мою жизнь. Он мудрый и великий шаман. Если уж духи должны что-то сказать каждому из нас об угрозе для всех, они стали бы говорить через него."
Драка прорычала. "Он призывает тебя, словно ты - домашнее животное, готовое послушно идти на зов", оскалилась она. "Мне это не нравится, Дуротан. Это попахивает высокомерием".
"Не могу не согласиться с тобой", сказал Дуротан. Он уже хотел было дать ответ в тон письма, и отказаться. Но потом он прочитал сообщение снова, он встал всматриваться, что за намерения скрывались за надменными словами. Что-то определенно беспокоило этого орка, которого уважал каждый, и это могло стоить путешествия на несколько дней.
Драка наблюдала за ним, сузив глаза. Он посмотрел на нее и улыбнулся.
"Я пойду. И все мои шаманы".
Драка нахмурилась. "Я пойду с тобой".
"Я думаю, что было бы лучше, если..."
Но тут Драка прорычала. "Я - Драка, дочь Келкара, сына Ракиша. Я - твоя избранная, и скоро стану твоим партнером жизни. Ты не смеешь запрещать мне сопровождать тебя!"
Дуротан откинулся и засмеялся, от порыва Драки у него потеплело на душе. Он сделал правильной, хорошее решение, выбрав ее. Рожденная слабой, она обрела силу и страсть. Клан Снежных Волков будет процветать с ней, его женой.
"Позовите гонца, если он уже закончил набивать брюхо", сказал Дуротан, смех все еще пробивался через его грубый голос. "Скажите ему, что мы пойдем на это страннок сборище Нер'зула, но пускай он хорошо убедит нас в ее необходимости, когда мы будем там".
* * *
Лидер Снежных Волков и его шаманы были одними из первых прибывших. Сам Нер'зул приветствовал их, и моментально, стоило лишь Дуротану взглянуть на шамана, он понял, что поступил правильно, приехав сюда. В то время как Нер'зул и так не был молодым орком, Дуротан подумал, что он постарел на несколько лет всего лишь за несколько месяцев по сравнению с последним Кош'харг. Он выглядел... более тощим, почти опустошенным, как будто он не ел в течение многого времени. И его глаза были затравленны, измучены навязчивыми мыслями. Он схватился за широкие плечи Дуротана руками, которые дрожали, и его благодарность была искренней.
Здесь не было никакой высокомерной игры во власть, но чувствовалось подлинное чувство угрозы. Дуротан поклонился, а затем ушел проконтролировать, как обосновывается его клан.
За следующие несколько часов, пока солнце катилось к горизонту, Дуротан наблюдал устойчивый поток орков на плоский луг у подножья священной горы, совсем как во времена празднования Кош'харг. Он увидел пестрые знамена различных кланов, развивающихся по ветру, и он с радостью улыбнулся, заметив символ клана Чернокамня - клана Оргрима. Так как они стали взрослыми, два друга детства уже не могли часто встречаться, и с тех пор, как Оргрим посетил церемонию назначения Дуротана вождем, они не видели друг друга. Дуротан был рад и не удивлен, когда Оргрим шел сразу после неповоротливого и страшного лидера клана Чернокамня, Чернорукого. Старый друг Дуротана был теперь заместителем командира.
Драка проследила пристальный взгляд своего избранного, тоже заметила Оргрима и тоже засияла от радости встречи. Она очень хорошо сошлась с Оргримом, за что Дуротан был ей очень благодарен. Он был удачлив: два орка, которые были ему наиболее дороги, дружили друг с другом.
В то время, как Чернорукий говорил с Нер'зулом, Оргрим подмигнул Дуротану. Дуротан усмехнулся в ответ. Он был обеспокоен видом Нер'зула, но, по крайней мере, этот сбор дал ему шанс поговорить с Оргримом. Но когда уже Дуротан захотел подойти к своему другу, Чернорукий фыркнул и ушел, махнув Оргриму, чтобы тот следовал за ним. Дуротан почувствовал, как улыбка на его лице сошла на нет; если Чернорукий требует, чтобы Оргрим сопроводил его всюду на этой встрече, то он лишился даже последней отрады на этом сборе.
Драка, также поняв это, взяла его за руку и сжала ее. Она ничего не сказала, ей это и не было нужно. Дуротан посмотрел на нее и улыбнулся.
Пришло сообщение от того же самого длиннющего, худощавого гонца, в котором говорилось, что Нер'зул не будет проводить встречу до завтра, поскольку другие кланы все еще должны были придти в течение ночи. Лагерная стоянка Снежных Волков была меньше большинства других, но она была более комфортна, чем у многих. Они принесли палатки и меха, а гонец проследил, чтобы им дали много мяса, рыбы и фруктов. Бедро талбука теперь медленно вертелось на вертеле над костром, его дразнящий аромат поддерживал волчий аппетит, пока орки пировали сырой рыбой. Их было в общей сложности одиннадцать - Дуротан, Драка, Дрек'тар и восемь его шаманов. Некоторые из них выглядели очень молодо, и хотя этим шаманам, конечно, нужно было еще развивать свои навыки в течение долгого времени, но как только предки появились в их видениях, им предоставлялась равная доля чести и уважения наряду с более опытными шаманами.
Над кругом вокруг костра возникла темная фигура. Дуротан вскочил на ноги и распрямился во весь свой рост, на всякий случай. Вдруг посетитель слишком много выпил и пришел с воинственным намерением? Но пронесся ветерок, и он засмеялся, поскольку он уловил запах Оргрима.
"Здравствуй, мой старый друг", закричал он, оказавшись в сильных объятиях другого орка. Высокий, как и Дуротан, Оргрим был все же крупнее его, как и во времена их юности. Но сейчас Оргрим был заместителем командира Чернокамня, чему Дуротан искренне удивлен и рад. Иногда он спрашивал себя, а мог ли он в чем-нибудь превзойти Оргрима?
Оргрим тоже засмеялся и хлопнул Дуротана по плечу. "Твое собрание хоть и маленькое, но запах от него исходит самый лучший", сказал он, посмотрев на жарящееся мясо и вдохнув его аромат с видом знатока.
"Тогда оторви ломоть талбука и оставь свои обязанности на некоторое время", сказала Драка.
"Если б я мог", вздохнул Оргрим, "но у меня нет много времени. Если вождь Снежных Волков прогуляется со мной ненадолго, я удостоился бы чести".
"Что ж, тогда пойдем", ответил Дуротан.
Они покинули лагерь и шли в тишине какое-то время, пока походные костры не стали маленькими, мерцающими огнями на расстоянии, а они не убедились, что вокруг не было никаких любопытных глаз или ушей. Оба орка вдыхали свежий ветер. Оргрим тихо простоял некоторое время, а Дуротан ждал, когда он начнет, с терпением истинного охотника.
Наконец, Оргрим заговорил. "Чернорукий не хотел, чтобы мы пришли сюда", сказал он. "Он думает, что это унижение, идти по зову Нер'зула, словно мы его домашние животные".
"У меня и Драки была в начале та же реакция, но я рад, что мы послушались. Ты видел лицо Нер'зула. Мне этого хватило, чтобы понять, что мы приняли верное решение и пришли сюда".
Оргрим насмешливо фыркнул. "Я тоже так считаю, но когда я покидал свой лагерь, Чернорукий все еще ругался на шамана. Он не замечает того, что увидели ты и я".
Дуротану не следовало плохо выражаться о других лидерах кланов, но ни для кого не было тайной, что думает большинство орков о Черноруком. Он был, конечно, очень властным орком, лучший в своем роде, больше и сильнее любого орка, которого когда-либо встречал Дуротан. И он был совсем не глуп. Но было в его манере что-то очень отталкивающее. Дуротан решил придержать свой язык.
"Я вижу твою борьбу даже в темноте, мой старый друг", сказал спокойно Оргрим. "Ты не обязан говорить за меня то, что я так знаю. Он - мой вождь, я поклялся ему в преданности, и я не нарушу ту присягу. Но даже меня одолевают дурные предчувствия".
Его признание ошарашило Дуротана. "И ты?"
Оргрим кивнул. "Я разрываюсь, Дуротан; разрываюсь между моим долгом и тем, что мне говорят голова и сердце. Надеюсь, ты никогда не окажешься в подобной ситуации. Как второй по лидерству в клане, я могу помочь немного умерить его пыл, но не намного. Он - лидер клана, и он обладает властью. Я могу только надеяться, что он начнет завтра слушать других, а не упрямо стоять на своей раненой гордости".
Дуротан разделил ту же надежду. Если дела были в самом деле настоль плохи, как это показало лицо Нер'зула, то последнюю вещь, которую он хотел бы видеть - лидера одного из самых мощных кланов, ведущего себя как испорченный ребенок.
Его взгляд остановился на темной вещи за спиной Оргрима. С гордостью и сожалением он сказал: "Ты несешь Роковой Молот. Я и не знал о смерти твоего отца".
"Он умер смело и достойно", сказал Оргрим. Он поколебался, а затем добавил, "Ты помнишь тот далекий день, когда мы столкнулись с огром и дренеи, спасшими нас?"
"Я никогда не смогу забыть это", ответил Дуротан.
"Их пророк говорил о том времени, когда я получу Роковой Молот", сказал Оргрим. "Я был так взволнован желанием опробовать его в охоте! Но именно тогда в первый раз понял - я подразумеваю, осознал - что в тот день, когда это оружие станет моим, я лишусь своего отца".
Он снял оружие со своей спины и поднял его ввысь. Оно походило на танцующего орка, подумал Дуротан - равновесие силы и изящества. Луна светила сверху на сильное тело Оргрима, когда он двигался с Роковым Молотом, приседал, подпрыгивал, размахивался. Наконец, вспотев и тяжело дыша, Оргрим убрал легендарное оружие.
"Это великолепная вещь", сказал Оргрим спокойно. "Оружие силы. Оружие пророчества. Гордость моей семьи. Но я разрушил бы его на тысячу осколков своими собственными руками, если это могло вернуть моего отца".
Больше ничего не сказав, Оргрим пошел прочь к маленькой группе сверкающих огоньков. Дуротан не последовал за ним. Он долго еще сидел, смотря на звезды, ощущая глубоко в пределах своей души, что мир, который он будет созерцать завтра, будет радикально отличаться от того, что он знал всю свою жизнь.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:05 | Сообщение # 9 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 7
Я знаю, что мы, орки, потеряли больше, нежели обрели. В то время наша культура была незапятнанной, чистой, невинной. Мы были подобны детям - защищенным и любимым. Но детям суждено вырасти и, как оказалось, нашим народом легко манипулировать.
Доверять нужно; никто не может обвинить меня в незнании этой истины. Но мы также должны быть осторожны. Обладающие прекрасными ликами могут обманывать и даже те, котороым мы верим всем сердцем, могут сбиться с пути истинного.
Размышляя о том, какими, должно быть, были те дни, я оплакиваю потерю невинности. Ведь именно наша невинность привела нас к падению.
Череда серьезных лиц обернулась к собравшимся лидерам кланов орков. Дуротан стоял рядом с Дракой, обняв ее за талию, защищая, хоть и не знал, почему неожиданно почувствовал в этом необходимость. Глаза его расширились, когда он узрел Дрек'тара, и выражение лица того заставила кровь его похолодеть.
Он хотел бы сейчас стоять подле Оргрима. Да, они происходили из разных кланов и были воспитаны на разных традициях, но, помимо его нареченной, не было никого, кому бы Дуротан доверял больше. Но Оргрим, конечно же, замер около своего вождя Чернорукого, который глядел на сборище шаманов с плохо скрытым недовольством.
"Этот давненько уже не охотился", - прошептала Драка, кивком указав на Чернорукого. - "Он просто жаждет драки".
Дуротан вздохнул. "Ее он может и получить. Погляди на их лица".
"Я никогда не видела Дрек'тара таким, даже когда погибла Матушка Кашур", - молвила Драка.
Дуротан не ответил, просто кивнул и продолжил наблюдать.
Нер'зул устремился в центр собравшейся толпы. Все отодвинулись, чтобы дать ему свободное пространство. Он принялся ходить по кругу, нашептывая, а затем остановился и воздел руки. Из них вырвалось пламя, устремившись ввысь и вызвав уважительные кивки даже у тех, кто наблюдал подобное зрелище не один раз. Столб огня замер на долгие секунды, а затем опал, обратившись в традиционный костер, пусть и волшебный.
"Когда приходит тьма - многими путями, а не одним, - сядем же у костра", - приказал Нер'зул. - "Пусть каждый клан сядет отдельно со своим шаманом, а я призову вас к себе, когда настанет час".
"Может, тебе еще и убитую животину поднести?" - раздался яростный, злой голос. - "И с величайшим почтением положить ее ночью у ног твоих?"
Дуротан знал этот голос; он часто слышал, как тот повышался на празднованиях Кош'харг в его юности, и слышал крики обладателя его на охоте, от которых стыла кровь. Ошибки быть не может. Он обернулся, чтобы взглянуть на Грома Адский Крик, юного вождя клана Песни Войны, и понадеялся, что этот порыв не задержит то, что Нер'зул готовился сообщить им.
Адский Крик стоял перед представителями своего клана, более стройный по сравнению с остальными, но, тем не менее, высокий и внушительный. Цвета Песни Войны - красный и черный, и пусть Адский Крик не носил доспехов, простые кожаные одеяния вышеозначенных цветов служили недвусмысленным посланием. Он сложил руки на груди и скрестил взгляд с Нер'зулом.
Тот не поддался на уловку, лишь глубоко вздохнул. "Многие из вас чувствуют, будто честь ваша попрана, я знаю это. Позвольте мне говорить и вы поймете, что поступили правильно, придя сюда. Дети ваших детей будут поймут это".
Адский Крик зарычал и глаза его засверкали, но больше он не произнес ни слова. Он еще постоял немного, затем, передернув плечами, сел, будто показывая, что сделал это по собственной воле. Клан последовал примеру вождя.
Нер'зул подождал, пока установится тишина, и начал говорить.
"Мне было видение", - молвил он, - "от одного из наших предков, которому я доверяю больше, чем кому бы то ни было. Она открыла мне угрозу, подобную ядовитому скорпиону под кустом розы. Все остальные шаманы могут подтвердить это, и они так и поступят, когда будут говорить. Меня огорчает и приводит в ярость то, как легко мы были обмануты".
Дуротан внимал словам шамана; сердце его забилось быстрее. Кем был их таинственный враг? Как получилось, что его не замечали?
Нер'зул вздохнул, глядя в землю, собираясь с мыслями. Голос его был глубок и силен, вот только ощущалась в нем непомерная горечь.
"Враг, о котором я говорю", - произнес он нелегкие слова, - "это дренеи".
Собрание взорвалось.
Не веря глазам своим, Дуротан оглядывался по сторонам. Он поискал взглядом Оргрима и в его разширившихся серых глазах увидел то же изумление, которое испытывал сам. Дренеи? Это какая-то ошибка. Возможно, гронны, отыскавшие какое-то тайное знание, чтобы использовать его против орков... но, нет. Только не дренеи.
Они и бойцы-то были - не чета оркам. Они охотились, это правда, но мясо им нужно было лишь для того, чтобы выжить, как и любому орку. Они могли выстоять против гронна, а раз-другой оказывали помощь охотничьим отрядам. В памяти Дуротана воскрес тот день, когда два юных орка бегством спасались от огра, шаги которого заставляли землю дрожать, и высокие синекожие фигуры вознкли, казалось, ниоткуда, чтобы спасти их.
Зачем им было утруждаться и спасать двух мальчуганов, если они такие злые, как говорит Нер'зул? В этом не было никакого смысла. Ни в чем услышанном его не было.
Нер'зул требовал тишины, но никто его не слушал. Чернорукий вскочил на ноги, вены на его толстой шее вздулись, а Оргрим всеми силами старался успокоить разъяренного вождя. А затем раздался ужасный звук, сокрушающим барабанные перепонки и останавливающим сердца. Гром Адский Крик также вскочил на ноги, запрокинул голову, выпятил грудь и раззявил пасть так широко, как смогла бы только змея. Никто не могло сравниться с боевым ревом Адского Крика, и тишина восстановилась.
Гром открыл глаза и улыбнулся Нер'зулу, на которого становление былого противника союзником не произвело большого впечатления.
"Позволим шаману продолжить", - сказал Адский Крик. Тишина, наступившая после рева, была столь совершенна, что слова эти расслышали все без исключения, пусть и были они произнесены совсем негромко. "Я хочу побольше услышать об этих новых старых врагах".
Нер'зул благодарно улыбнулся. "Я знаю, это пугает вас. Я тоже был изумлен. Но предки не лгут. Эти, казалось бы, мирные создания выжидают годами удобного времени, чтобы атаковать нас. Они сидят в безопасности в своих странных постройках из материалов, которые мы не понимаем, и хранят тайны, что могут оказать огромную пользу нашему народу".
"Но почему?" - вырвалось у Дуротана неожиданно для него самого. Головы обернулись к нему, но он не отступил. "Почему они хотят напасть на нас? Если они владеют такими уж глубокими тайнами, от нас-то что им нужно? И, если это правда, как можно нам победить их?"
Нер'зул казался неуверенным. "Этого я не знаю, но знаю я о том, что предки весьма озабочены".
"Нас гораздо больше", - прорычал Чернорукий.
"Не так уж и намного", - парировал Дуротан. - "И если не учитывать их знания, намного превосходящие наши. Они прибыли сюда на корабле, что может странствовать между мирами, Чернорукий. Думаешь, он падут под стрелами и топорами?"
Кустистые брови Чернорукого сошлись на переносице. Он открыл было рот, чтобы возразить.
"Это десятилетиями накипало, как похлебка на костре", - пресек Нер'зул готовый начаться спор. - "Принятие решения и несомненная победа - дело не одной ночи. Я не требую от вас начать войну сию же минуту, просто призываю быть начеку. Приготовиться. Обсудить со своими шаманами будущие действия. И открыть свои разумы и сердца к союзу, что обеспечит триумф".
Он развел руки в стороны. "Да, мы - отдельные кланы, в каждом из которых свои традиции и наследие. Я не требую от вас предать эту славную историю, просто прошу рассмотреть возможность союза сильных поодиночке кланов, что обратит нас в несокрушимую силу. Мы все - орки! Чернокаменные, Песни Войны, Повелителей Грома, Драконьей Утробы... видите ли вы, сколь мало значат различия в названиях? Мы все - единый народ! И мы хотим мира для своих детей, удачной охоты, супругов, что любят нас, чести у предков. Мы более похожи, нежели различны".
Дуротан знал, что это так, и взглянул на своего друга. Оргрим замер за спиной своего вождя, высокий и подтянутый. Почувствовав взгляд Дуротана, он кивнул в ответ.
Находились те, кто выступал против необычной дружбы между двумя авантюрными и, как вынужден был признать Дуротан, бедовыми юнцами. Но Дуротан не был бы собой сегодняшним, если бы не искал поддержки в уверенной силе Оргрима; и точно знал, что тот разделял его чувства.
Но дренеи...
"Могу я сказать?"
То был голос Дрек'тара, и Дуротан обернулся, удивленный. Похоже, вопрос был адресован не только вождю, но и старейшему шаману. Нер'зул поглядел на Дуротана, и тот кивнул.
"Мой вождь", - молвил Дрек'тар, и Дуротан с изумлением понял, что голос его дрожит. - "Мой вождь, слова Нер'зула правдивы. Матушка Кашур подтвердила это".
Иные шаманы Снежных Волков закивали. Дуротан уставился на них. Матушка Кашур? Если и был кто-нибудь, кому Дуротан доверял безоговорочно, так этой старой мудрой орчихе. Он вновь припомнил, как стоял в пещере, чувствуя хладный воздух, что не был воздухом, на своем лице, слушая и ощущая всеми фибрами, как Матушка Кашур говорила с кем-то, ему невидимым, но, тем не менее, присутствующим.
"Матушка Кашур сказала, что дренеи - наши враги?" - спросил он, не веря своим ушам.
Дрек'тар кивнул.
"Пришло время вождям иных кланов выслушать своих шаманов, как сделал Дуротан", - промолвил Нер'зул. - "Вы вновь соберемся на закате и вожди скажут мне то, что думают обо всем этом. Это те, кого вы знаете и кому верите. Спросите же, что они видели".
Толпа начала расходиться. Медленно, оглядываясь друг на друга, члены клана Снежных Волков двинулись к своей стоянке, уселись в круг и обратили все внимание на Дрек'тара, который начал говорить медленно, осторожно подбирая слова.
"Дренеи - не друзья нам", - молвил он. - "Мой вождь... Я знаю, что вы с Чернокаменным Роковым Молотом провели у них одну ночь. Я знаю, что ты хорошо о них отзывался. Я знаю, что это выглядит, как будто они спасли твою жизнь. Но позволь спросить... тебя ничего не насторожило?"
Дуротан представил огра, нависающего над ними и размахиющего дубиной, яростно рыча. И с неприятным чувством он вспомнил, как быстро, очень-очень быстро появились дренеи, чтобы спасти его и Оргрима. Как они не смогли вернуться домой, потому что солнце уже садилось.
Он нахмурился. Это была недостойная мысль, но все же...
"Ты хмуришься, мой вождь. Я так понимаю, твоя юношеская вера в них поколебалась?"
Дуротан не ответил и даже не взглянул на главного шамана клана. Он уставился в землю, отгоняя свои чувства, но сомнение закралось в его сердце и сжало его, подобно холодным пальцам морозного утра.
Он вспомнил, как сказал Ресталаану, высокому синекожему дренеи: "Мы тогда еще не были такими, какие мы сейчас".
"Верно", вежливо согласился Ресталаан. "Мы наблюдали, как орки увеличивают свои силу, навыки и талант. Вы произвели на нас хорошее впечатление".
Он вновь почувствовал резкий укол, будто в комплименте скрывалось хорошо завуалированное оскорбление. Как будто дренеи считали себя превосходным народом... даже со своей странной синей кожей, ногами, как у талбуков, длинными рептильными хвостами и сверкающими синими копытами, заменяющими нормальные ноги, как у тех же орков...
"Говори, мой вождь. Что ты вспомнил?"
Дуротан поведал ему хриплым голосом о весьма своевременном появлении дренеи, о почти что вызывающем поведении Ресталаана. "И... и Велен, их пророк, задавал множество вопросов о нас, и не для того, чтобы просто поддержать беседу. Он хотел узнать побольше об орках".
"Конечно, хотел", - кивнул Дрек'тар. - "Какая замечательная возможность! Они строили козни против нас с того часа, как появились здесь. И отыскать двух... прости меня, Дуротан, но двух юных и наивных детей, чтобы те рассказали им все, что они хотят узнать? Для них это, должно быть, стало событием".
Предки не будут лгать им в чем-то столь важном. Дуротан знал это. И теперь, когда события того дня и ночи предстали ему в свете новых знаний, стало очевидно, сколь подозрительны были действия Велена. И все же... неужто Велен - искусный мастер обмана, и ощущение доверия, испытанное к нему Дуротаном и Оргримом, тоже было ложью?
Дуротан склонил голову.
"Часть меня все еще сомневается, друзья мои", - тихо промолвил он. - "Но я не могу поставить будущее моего народа на столь тонкий лед, как мои сомнения. Нер'зул не предлагал идти на войну уже завтра. Он просил нас не снижать бдительности. Глядеть в оба и готовиться, сближаться как единый народ. Так мы и сделаем, ради блага Снежных Волков и всех орков".
Он оглядел по очереди все озабоченные лица - некоторые из которых он едва мог счесть друзьями, а иных, таких как Дрек'тара или Драку, знал и любил.
"Клан Снежных Волков будет готовиться к войне".
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:06 | Сообщение # 10 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 8
Как легко ненавидеть из-за чувства страха - инстинктивного, естественного защитного ответа на все необъяснимое. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на вещах, которые объединяют нас, мы сосредотачиваемся на том, что нас разделяет. Моя кожа зеленая; ваша розовая. У меня есть клыки; у вас - длинные уши. Моя кожа гола; ваша покрыта мехом. Я дышу воздухом; а вы нет. Если мы цеплялись за подобные пустяки, то Пылающий Легион победил бы, поскольку я никогда не захотел бы объединяться с Джайной Праудмур или бороться рядом с эльфами. Мой народ тогда бы не выжил, и не помог тауренам или Отрекшимся.
То же самое случилось с дренеи. Наша кожа тогда была красно-коричневой; а их - синей. У нас были ноги, у них - копыта и хвост. Мы жили в основном на открытом пространстве, а они - в замкнутых помещениях. Мы жили недолго; но никто не знал, насколько были они долговечны.
Неважно, что они показывали нам только вежливость и открытость. Что они торговали с нами, учили нас, делились тем, о чем их просили. Это не имело никакого значения. Мы получили известие от предков, и мы увидели нашими собственными глазами, что они не такие, как мы.
Я молюсь каждый день о мудрости для моего народа. И в этой молитве звучит другая просьба: никогда не поддаваться столь банальными различиям.
Начались тренировки. Это всегда было традицией почти у любого клана: начинать тренировать детей, как только они отпразднуют свой шестой год, но раньше обучение было хоть и серьезным, но не строгим. Тогда использовалось оружие для охоты на животных, а не на разумных существ, обладающих своими навыками, оружием и технологическим преимуществом, и чьи охотники могли с легкостью убить свою добычу. Молодые орки раньше учились в соответствии со своим темпом, чтобы у них было больше времени для игр и чтобы просто побыть детьми.
Но сейчас все было по-другому.
Орки ответили на призыв единства. Гонцы изматывали своих животных, бегая туда-сюда между кланами, передавая сообщения. Через некоторое время один умный придумал обучать кровавых ястребов доносить письма. На это потребовалось время, не все случилось внезапно, но постепенно Дуротан привык к этим алых птицам, порхающим к Дрек'тару и другим оркам из клана. Он одобрил идею; чтобы план войны прошел успешно, им нужно было любое теплое, дышащее тело.
В то время, как копья, стрелы, топоры и другое оружие хорошо работали против животных полей и лесов, орки должны были обновить свой арсенал другими типами оружия против дренеи. Защита была также жизненно необходима, и если прежде кузнецы и кожевники старались сделать броню, способную противостоять прямым атакам когтей и зубов, то теперь они должны были создавать такую защиту, которая бы спасла их владельца, если его пронзят или рубанут мечом. Раньше было всего несколько тех, кто понимал ремесло ковки; теперь кузнецы преподавали свое мастерство многим ученикам. Кузницы шумели день и ночь звуками молотков и шипением горячего металла, погружаемого в бочки с водой. Все дни напролет трудились кирки, добывая из земли необходимые минералы, нужные для создания оружия и металлической брони. Охота, которую раньше проводили только тогда, когда возникала в ней потребность, теперь проводилась ежедневно, поскольку нужна была высушенная и сохраненная на будущее пища и кожа для брони.
Совсем еще юные орки были выстроены в шеренгу для тренировки, они выглядели слишко молодо для Дуротана, который был одним из многих их преподавателей. Он вспоминал своего отца, учившего ему пути топора и копья. Что бы он подумал, увидев этих маленьких орчат, сгибающихся под весом блестящей металлической брони, держащих оружие, которое раньше никогда не носил ни один орк?
Драка, с которой он участвовал в быстром и тихом ритуале, поскольку не хотел отнимать времени и ресурсов от военного обучения, мягко коснулась его спины. Она всегда знала, о чем он думал.
"Было куда лучше, если бы мы родились в мирное время", согласилась она. "Даже самые кровожадные считают так. Но мы живем сейчас, мой муж, и я знаю, что ты не будешь уклоняться от своей задачи".
Он печально ей улыбнулся. "Нет, не буду. Мы - воины. Мы живем охотой, вызовами, поливанием крови и криками победы. Они маленькие, но они не слабые. Они научатся. Они - Снежные Волки". Он делал паузу, а затем отчаянно добавил, "Они - орки".
* * *
"Время идет", сказала Ралкан.
"Я знаю... но ты не позволила бы нашему народу отправиться в бой неподготовленными", ответил Нер'зул. "Сейчас дренеи превосходят нас".
Ралкан с горечью оскалилась, затем улыбнулась. Нер'зул смотрел на нее. Это было его воображение, или улыбка, в самом деле, была неестественной?
"Мы готовимся с такой скоростью, с какой мы можем", быстро добавил Нер'зул, не желая оскорбить дух, который был его возлюбленной.
Ралкан молчала. Ясно, это все шло недостаточно быстро.
"Возможно, ты можешь помочь нам", сказал он. Он знал, что говорит уже много лишнего. "Возможно, есть знание, которым ты могла бы... могла бы..."
Ралкан нахмурилась, затем задумчиво подняла свою голову. "Я сказала тебе все, что знаю сама", сказала она, "но есть еще и другие силы... другие существа... о котором живые не знают".
Нер'зула почти остолбенел от ее слов. "Есть стихии, а есть родственные духи", справился он сам с собой. "О каких других существах ты говоришь?"
Она улыбалась ему. "Ты все еще дышишь, мой муж. Ты не готов присоединиться к нам. Они те, кто помог нам, чтобы мы могли помочь вам, любимым, которых мы оставили после себя".
"Нет!" Нер'зул уже умолял, но он не мог ничего с собой поделать. "Пожалуйста,... нам нужна помощь, если мы хотим защитить будущие поколения от коварных заговоров дренеи".
Он не говорил, что полюбил быть в центре внимания каждого орка в каждом клане. Он не говорил, что ее бывшее обещание о власти заставило его думать о подобных вещах, и что он начал желать обещанного. Но больше, чем все это, она вселяла в него дикий ужас перед чудовищными дренеи, и поэтому эта внезапная нерешительность с ее стороны очень расстроила его.
Ралкан оценивающе смотрела на него. "Возможно, ты прав", сказала она. "Тогда я узнаю, согласятся ли они общаться с тобой. Есть среди них один, кому я наиболее доверяю, который очень беспокоится за наш народ, искренне и постоянно. Я спрошу его".
Он кивнул, он был бескрайне рад ее словам, а затем он моргнул и проснулся. На его лице была улыбка.
Скоро. Он увидит этот таинственный дух, этого благодетеля, очень скоро.
К нему подошел Гул'дан с фруктами и рыбой, нарушая тем самым пост своего мастера. Он с улыбкой спросил его: "Еще одно видение, мой мастер?" Он низко поклонился, преподнося Нер'зулу пищу и чашку горячего травяного чая. После совета Ралкан Нер'зул начал пить настой из определенных трав. Ралкан уверила его, что это поможет его разуму и духу оставаться открытым для видений. Нер'зул нашел это варево сначала неприятным, но теперь не замечал в нем ничего невкусного. Даже наоборот, ему понравилось пить этот напиток первым делом с утра и еще три раза в течение дня. Он взял чашку и начал глотать настой, кивнув в ответ на вопрос Гул'дана.
"Да... и я узнал кое-что важное. Гул'дан, пока были орки, были и шаманы. И шаманы общались со стихиями и с предками".
Лицо Гул'дана выражало замешательство. "Да... конечно..."
Нер'зул не мог скрыть усмешку на губах, оскалив свои клыки. "Успокойся, это все еще правда. Но есть нечто большее, о чем мы и не догадываемся. То, что могут видеть предки, но не мы, поскольку мы живы. Ралкан сказала мне, что она общается с этими существами. Они обладают мудростью и знанием, превосходящие таковые даже наших предков, и они явятся к нам, чтобы помочь. Ралкан говорит, что среди них есть один, который хочет взять орков под свое крыло. И скоро... скоро он придет ко мне!"
Глаза Гул'дана заискрились. "И... ко мне тоже, ведь так, мастер?"
Нер'зул улыбнулся. "Ты сильный, Гул'дан", сказал он. "Я не взял тебя в ученика, если бы это было не так. Да, я думаю, да. Когда он посчитает тебя достойным, как он посчитал меня".
Гул'дан опустил голову. "Может это и так", сказал он. "Я так горд служить Вам. Это время большой славы для орков. Мы благословлены жить в это время, чтобы увидеть все воочию".
* * *
Клан Чернокамня под руководством самого Чернорукого удостоился чести нанести первый удар. Кое-кто негодовал и ворчал по поводу этого, но охотничьи навыки Чернокамня были легендарны, и этот клан был логичным первым выбором, поскольку он также еще жил вблизи Телмора, одного из самых маленьких и изолированных городов врага. Они получили все необходимые военные ресурсы - броню, мечи, стрелы с металлическими наконечниками и другое оружие, которое должно было сломить дренеи.
Оргрим с Роковым Молотом за спиной, одетый с головы до пят в броню, которая лишь натирала ему мозоли да ограничивало движения, следовал позади своего вождя. Волк, на котором он ехал, казалось, также не любил этот тяжелый металлолом, и время от времени животное поворачивало свою голову, пытаясь схватиться за ногу Оргрима, как будто его беспокоил какой-то мелкий паразит. Похоже, волк уже немного устал, поскольку он вез своего наездника по лугу мягкой травы слишком вяло, задыхаясь больше чем обычно, высунув наружу розовый язык.
Оргрим ругался про себя. Все в начале казалось настолько простым: пойти на войну против этого нового, коварного противника. Но когда все они, включая Оргрима, приняли это решение, никто не подумал, насколько сложной будет уже простая подготовка к войне. Им пришлось выводить еще более сильных волков, чтобы животные могли нести броню, не говоря уже о тяжелющих оркских телах с плотной костью и мощными мускулами.
Пришлось начать испытания оружия. Несколько раз они нападали на огров, посчитав, что, несмотря на то, что огры неповоротливы и глупы, а дренеи - быстры и умны, борьба с этими великанами больше походила на борьбу с новым врагом, нежели убийство талбука. В начале они потеряли нескольких, их тела сожгли на костре согласно должной традиции за их благородную жертву. Оружие казалось чуждым в их руках, броня замедляла их, но с каждым разом атаки проходили все более гладко. В последний раз им пришлось противостоять не только паре огров, но и одному из их хозяев, гронну, свирепому как огры, которыми он командовал, и по-дьявольски хитрому, что делало его куда более сложным противником. Двое храбрых солдат Чернокамня пали прежде, чем Оргрим нанес решающий удар Роковым Молотом, подаривший гибель ревущему гронну.
Тогда возле него стоял Чернорукий, весь в поту, тяжело дыша; на его лице была его кровь и кровь того существа, которого они убили. Он стер ее бронированной рукой и с удовольствием стал ее лизать.
"Два огра и их хозяин", зачавкал он, протягивая руку, чтобы хлопнуть Оргрима по плечу. "Жалкие дренеи не имеют никаких шансов против нашей мощи!"
Тогда изнывающий на солнце от яркого света, отражающего от металлических доспехов и почти ослепляющего его глаза, Оргрим согласился с вождем. Жажда крови целиком захватила его. Он доверял Нер'зулу и шаманам его клана. Он говорил с Дуротаном, и они оба согласились, что, хотя дренеи и хорошо обходились с ними в тот день, когда те спасли их, было что-то странное в поведении синекожих. Духи никогда не вели их по ложному пути. Зачем бы им поступать так теперь?
Но сейчас, когда он ехал рядом со своим вождем туда, где по донесениям находилась их маленькая охотничья группа, Оргрима одолевали сомнения. Что из того, что дренеи казались им странными? Наверняка орки тоже казались дренеи странными, как только те прибыли в эти земли. Была ли смерть действительно справедливым наказанием за то, что дренеи не были такими, как они? Хоть когда-нибудь дренеи нападал на орка? Даже за оскорбление или обиду? А теперь восемнадцать воинов Чернокамня, вооруженных до зубов, закрывших свои тела в защитные доспехи, ехали, чтобы уничтожить группу синекожих, которые ни в чем не виноваты, кроме как в сборе пищи для их народа. Неожиданно и нехотя в памяти Оргримма промелькнул образ молодой девушки-дренеи, которая застенчиво улыбнулась, глядя на них. Что если ее отец или мать умрут здесь, в этот великолепно солнечный день?
"Ты витаешь в облаках, Оргрим", сказал Чернорукий своим хриплым голосом, ошарашив на мгновение Оргрима. "О чем твои мысли, мой помощник?"
О лице сироты, подумал Оргрим, но вместо этого он грубо ответил: "Я тут думал, какого цвета кровь дренеи".
Чернорукий окинул назад свою громадную голову и от души захохотал. Оргрим услышал неприятное карканье и ужасающий звук крыльев, так как от смеха вождя Чернокамня вороны в округе обратились в бегство.
"Я проверю, чтобы на твоем лице была их кровь", заявил сквозь смех Чернорукий.
Оргрим сжал зубы и ничего не сказал. Предки не лгут, думал он мрачно. Дитя всегда невинно, но его родители заслужили смерть, коли они готовят заговор против нас. Об этом нас сказали духи.
Они с легкостью наткнулись на них, не потрудившись даже скрыть свое приближение. Разведчик сообщил, что охотничья группа насчитывает одиннадцать дренеи, шесть мужчин и пять женщин, и что они столкнулись со стадом расколотокопытых. Хотя эти большие, косматые животные были сильны и непробиваемы, они не были такими же агрессивными, как разъяренные стада талбуков, и дренеи из той группы уже смогли заманить в окружение молодого бычка. Он ревел, бил копытом об землю и мотал головой, угрожая нападавшим своим единственным рожком, но результат был очевиден.
Или был таковым, пока не прибыли орки.
Чернорукий приказал своему отряду остановиться на горном склоне. Оргрим почувствовал волнение его родичей. Их тела, закованные в недавно выкованную броню, дрожали от нетерпения, их руки сжимались и разжимались, желая схватить оружие, которое только недавно стало для них знакомым. Чернорукий поднял свою закованную руку, его маленькие глазки нацелились на дренеи внизу в ожидании подходящего момента для нападения, словно ястреб готовился напасть на луговую мышь.
Вождь Чернокамня обратился к своим шаманам, которые находились в задней части отряда. Они также были одеты в броню, но у них не было никакого оружия; они в нем не нуждались. Они лечили своих собратьев, когда тех ранили, а также направляли огромную мощь стихии на своих врагов.
"Вы готовы?" спросил он.
Самый старший среди них кивнул. Его глаза отчаянно пылали, а его губы изогнулись в безумной улыбке. Он тоже хотел увидеть пролитую кровь дренеи в этот день.
Чернорукий рявкнул и опустил руку. Воины Чернокамня схватили оружие.
Спускаясь вниз, они издали свой боевой клич, и синекожие, испугавшись, стали смотреть по сторонам и заметили их. Сначала их лица выражали только удивление. Наверняка они просто подумали, почему столь много воинов орков на волках хотят помочь им в охоте. Но когда Чернорукий на чудовищном волке нанес своим двуручным палашом прямой удар, разрубивший их лидера пополам, дренеи поняли, что орки пришли сюда не за расколотокопытыми, а за ними.
Им нужно было отдать должное, они не остались ошеломленно смотреть на них с ужасом, а немедленно стали давать отпор. Они быстро стали бормотать слова, в которых был лишь слабый намек на трепещущий страх, на своем плавном чужом языке. Хотя Оргрим не понимал этих слов - это у Дуротана был дар запоминать подобные вещи, а не у него - но он сразу вспомнил эти фразы. Он знал, чего стоило ожидать от дренеи с того дня, когда те спасли его и Дуротана, и он подготовил к этому своих соклановцев. И потому, когда небо озарилось неприродной сине-серебряной молнией, шаманы были уже наготове. Они ударили своими белыми молниями. Свет ослепил всех, и Оргрим быстро отвернулся от него, заметив перед собой дренеи-воина с пылающим и вспыхивающим посохом. Он заревел, поднял свой Роковой Молот над головой, и со всей силой обрушил молот на врага. Броня, которую нес воин-дренеи, не могла выдержать такого удара и отлетела словно тонкая фанера. Кровь и мозги растеклись по земле.
Оргрим оглянулся в поиске своей следующей цели. Несколько воинов Чернокамня попали в магическую сеть, созданную подлой молнией дренеи. Они были гордыми и сильными воинами, но сейчас кричали в агонии, так как сетка стала сжигать их кожу. Резкий запах горящей плоти смешался с сильным запахом крови и страха в ноздрях Оргрима. Это был пьянящий запах.
Он почувствовал, как ветер дует ему в лицо, отгоняя запахи боя и наполняя его легкие. Оргрим выбрал свою следующую цель - женщину-воина, у которой не было оружия, но вокруг которой обвивалась синяя пульсирующая энергия - и он помчался к ней. Сам Оргрим удивился, когда Роковой Молот остановился в ударе перед дренеи и отлетел назад, задрожав в его руках и передав эту вибрация даже его костям. Тут вмешивался один из шаманов, запустив трескучую молнию на таинственную магическую энергию дренеи, и Оргрим с радостью увидел, как свет от молнии шамана отогнал это синее поле. Он замахнулся снова, и на сей раз Роковой Молот ударил по черепу синекожей более удачно.
Все было кончено. На ногах осталось только двое дренеи, но они быстро были сметены волной бронированных коричневых орков. Прозвучало еще несколько криков и воплей, звук, который нельзя было ни с чем спутать, от протыкающего плоть оружия, а затем все утихло.
Загнанный в угол расколотокопытый сбежал.
Оргрим отдышался, его кровь стучала в висках, пылала от волнения после убийства. Он всегда наслаждался охотой, но это... он никогда не испытывал ничего подобного. Иногда животные, на которых он нападал, сопротивлялись, но добыча типа дренеи - умная, сильная, которая боролась так же, как он, а не зубами и когтями - была плохо знакома ему. Он откинул назад голову и засмеялся, спрашивая себя, насколько сильно он был опьянен этим чувством.
Радостный и грубый рев смеха победивших орков стал единственным звуком на поляне. Чернорукий подошел к Оргриму и обнял его, как только мог, учитывая доспехи на них обоих.
"Я видел твой Роковой Молот, но все закончилось так быстро, что я не успел даже моргнуть", громко сказал вождь Чернокамня, усмехаясь. "Ты хорошо боролся сегодня, Оргрим. Я поступил мудро, выбрав тебя своим заместителем".
Он склонился к волшебнице, которую последней убил Оргрим, и снял свои перчатки. Ее череп был сломан, синяя кровь была всюду. Чернорукий опустил свои пальцы в этот раствор жизни убитой дренеи и тщательно вымазал им лицо Оргрима. Глубоко внутри что-то перемешалось в орке. Он вспомнил свое первое честное убийство, ту кровь, красную и теплую; он вспомнил, как он отправился к священной горе для ритуала Ом'риггор с кровью своего отца на лице. И теперь его лидер вымазал его снова кровью существ, которые были врагом орков.
Темно-синий ихор сочился вниз по щеке к уголкам его рта. Оргрим попробовал его на вкус, и нашел его сладким.
* * *
Кровавый ястреб сел на руку своего хозяина, глубоко вцепившись когтями в защитное кожное покрытие на руке. Смотритель ястребов вынул донесение и отдал его Нер'зулу. Тот быстро прочел маленький кусок пергамента.
Так легко. Это было так легко. Ни одного убитого, хотя некоторые, конечно, были ранены. Их первая стычка, и орки вышли из нее полными победителями. Чернорукий с гордостью заявлял о том, как стремительно они обрушились на врагов и сломали их черепа. Все шло, как и обещала Ралкан. Наверняка теперь должно показаться то существо, с которым она связалась. Орки во главе с Нер'зулом, конечно, доказали свою ценность этим решительным триумфом.
Он снова перечитал письмо. Чернорукий и орки Чернокамня действительно оказались верным выбором в предоставлении им первого удара по дренеи. Они были сильны и неистовы, но, в отличие от Песни Войны или некоторых других кланов, были полностью под контролем их вождя.
Этой ночью он организовал в клане Теневой Луны пир в честь победы, где орки досыта поели и выпили, посмеялись и попели, пока, наконец, Нер'зул не отправился к своей постели и не впал в глубокий, непробудный сон.
И то существо явилось.
Оно было великолепным, лучезарным, настолько ярким, что глаза Нер'зула не могли вначале на него смотреть. Он пал на колени, трясясь от радости и страха, которые охватили его.
"Вы прибыли", прошептал он, чувствуя, как его глаза наполнились слезами, потекшими ручьем по его лицу. "Я знал, что если мы оставим Вас довольными, то Вы прибудете".
"И ты оставил меня довольным, Нер'зул, шаман, говорящий с духами орков". Голос прошелся по его костям, и Нер'зул зажмурился от радостного головокружения. "Я видел, как ты умело ведешь свой народ, как ты примирил непримиримые кланы ради общей цели, великолепной цели".
"Я был вдохновлен Вами, о Великий", пробормотал Нер'зул. Он подумал о Ралкан, почему она больше не являлась к нему, но он быстро отбросил мысль о ней. Это могучее существо было куда выше тени его возлюбленной. Нер'зул хотел услышать еще больше слов от этого удивительного существа.
"Вы пришли к нам и показали правду", продолжил Нер'зул. "Мы сделали все, что было необходимо".
"Да, и я рад вами. Слава, честь и сладкая победа пребудет с вами, если вы сделаете все, что я скажу вам".
"Конечно, я сделаю все, но... Великий, позволь высказать твоему скромному слуге одну просьбу".
Нер'зул рискнул и посмотрел на существо. Оно было огромным, сияющим и красным, с мощным туловищем и ногами, которые заканчивались раздвоенными копытами и изгибались назад как у талбуков...
... или дренеи....
Нер'зул моргнул. На мгновение после его просьбы стояла тишина, и ему показалось, что его охватил внезапный холод. Но голос заговорил снова, в его мыслях и в его ушах, и он был все еще плавным и сладким, как мед.
"Спрашивай, и я решу, достоин ли ты". Внезапно язык Нер'зула высох, и он не мог произнести ни слова. С усилием он выговорил. "Великий... У Вас есть имя, которым я мог бы Вас называть?"
Хихиканье пронеслось через кровь Нер'зула. "Какая маленькая просьба, такая легкая в исполнении. Да, у меня есть имя. Ты можешь называть меня... Кил'джеден".
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:06 | Сообщение # 11 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 9
Я могу понять, почему многие из моих сверстников предпочитают позволить умереть этой истории. Позволить ей тихо уйти в забвение, в пучину времени, пока поверхность настоящего не станет снова гладкой, и никто не вспомнит о позоре, скрывающимся в глубинах. Я также разделяю этот позор, хотя я и не родился в те времена. Я вижу его в лице Дрек'тара, когда он дрожащим голосом рассказывает эту часть истории. Я узнал о причастности к этому Оргрима Рокового Молота. Гром Адский Крик, друг, предатель и снова друг был опустошен этим бесчестием.
Но притворяться, что этого никогда не существовало, значит забыть, насколько ужасны были последствия. Превратить нас в жертвы, вместо того, чтобы признать наше участие в своем собственном уничтожении. Мы, орки, выбрали эту дорогу. Мы шли по ней вплоть до тех пор, как стало слишком поздно повернуться назад. Но, сделав однажды тот выбор, мы можем, вспомнив, что мы получили в конце этой темной и позорной дорожки, сделать другой выбор и не пойти по ней снова.
Потому я хочу услышать рассказы тех, кто шагал по этой дороге, которая, чуть было, не уничтожила нашу расу. Я хочу понять, почему они сделали каждый шаг, что им тогда казалось логичным, честным и верным.
Я хочу это знать, чтобы потом я мог признать эту ошибку снова, когда увижу ее вновь.
У людей есть два очень мудрых высказывания.
Первое: "Тот, кто не учится на ошибках своей истории, обречен повторять их".
И второе... "Знай своего врага".
Велен был в глубоком трансе, когда Ресталаан неохотно приблизился к нему. Он сидел в центральном внутреннем дворе Храма Карабора, не на удобных скамьях, которые окружали прямоугольный бассейн, а на твердом камне. В воздухе витал аромат цветущих кустарников пышного сада, мягко журчала вода. Листья деревьев дрожали на ветру, добавляя свое шуршание в тишину. Обстановка была спокойная, но Велен внимал только внутреннему миру.
Давным-давно дренеи и наару встретились друг с другом. Светящиеся существа, которые редко решали принимать твердую форму, стали первыми защитниками изгнанных Эредар, затем их учителями, а затем и друзьями. Они вместе путешествовали и увидели много миров. Каждый раз наару, особенно тот, который назвал себя К'ур, помогали дренеи сбежать, когда ман'ари узнавали об их скрытом местонахождении. И каждый раз, Кил'джеден и чудовища, которые когда-то были Эредар, были все ближе и ближе к их захвату. Велен огорчался каждый раз: он и его народ должны были покинуть мир, чтобы спасти себя, зная, что любые существа, которых они оставили, будут так же преобразованы, как и Эредар. Кил'джеден, всегда стремился пополнить Легион, который он создавал для своего темного мастера Саргераса, не пропуская ни одного потенциального рекрута.
К'ур разделял печаль Велена. Но он всегда напоминал в мыслях Велена о неоспоримой логике, что Кил'джеден, Архимонд и Саргерас могут разрушить в то же самое время другой мир вместо этого. Все миры, все существа, все расы были ужасающе равны в глазах Саргераса. Они все должны были быть стерты на безумном празднестве огня и смерти. Смерть Велена от рук существ, которые когда-то были его самыми дорогими друзьями, не спасет ни одного из невиновных, которым не повезло оказаться перед Легионом, в то время как его жизнь, возможно, может.
"Как?" однажды вспылил Велен. "Почему моя жизнь более важна, более достойна, чем их?"
Приготовления идут медленно, допустил К'ур. Но они продолжаются. Есть и другие наару, которые, как и я, связываются с молодыми расами. Когда они будут готовы, они все объединятся. Саргерас в конечном счете падет от тех, кто все еще верит в то хорошее, верное и гармоничное, что является бесконечным балансом этой вселенной.
У Велена не осталось никакого выбора, кроме как или поверить этому существу, которое стало его другом, или отвернуться от тех, кто доверял ему и превратиться в ман'ари. Он хотел верить.
Теперь, тем не менее, он был встревожен. Орки начали нападать на одиночные охотничьи отряды. Казалось, не было никакой причины для агрессии; ни один из потрясенных охранников, с которыми говорил Велен, не сообщал ни о чем необычном. И все же, три охотничьих отряда были убиты вплоть до последнего дренеи. Ресталаан, который исследовал бойню, сообщил, что дренеи были не просто убиты... они были зверски убиты.
Потому Велен прибыл в храм, созданный в те далекие дни, как только дренеи пришли в этот мир. Здесь, окруженный четырьмя из семи кристаллов ата'маль, которые раньше были одним целым, он мог услышать слабый голос его друга, но у К'ур не было никаких ответов для него.
На сей раз они не могли улететь, скрыться, если их дела пойдут не так, как надо. К'ур умирал, пойманный в ловушку в своем корабле, после крушения в этом мире двести минувших лет.
"Великий Пророк", сказал Ресталаан, его голос был слаб и утомлен. "Произошло другое нападение".
Медленно Велен открыл глаза и с печалью взглянул на своего друга. "Я знаю", сказал он. "Я почувствовал это".
Ресталаан провел рукой по своим темным волосам. "Что нам делать? Каждое нападение еще более жестокое, чем последнее. Экспертиза повреждений, нанесенных погибшим, указывает, что они улучшают свое оружие".
Велен глубоко вздохнул и потряс головой. Белые косички закачались в такт его движений. "Я не могу услышать К'ура", спокойно заявил он. "По крайней мере, не так хорошо, как раньше. Я боюсь, что вскоре придет его время".
Ресталаан опустил голову, боль отображалась на его лице. Наару фактически пожертвовал собой ради них; все дренеи знали и понимали это. Хотя это было странное и таинственное существо, дренеи привыкли к нему и беспокоились о нем. Он попался в ловушку и медленно умирал в течение двух столетий. Почему-то Велен думал, что требовалось куда больше времени для смерти подобного существа... если оно вообще умирало смертью, которой Велен себе представлял.
Он решительно встал, его легкие коричневые одеяния зашевелись. "У него есть мудрый совет, предназначенный для меня, но у меня нет больше способности расслышать его. Я должен отправиться к нему. Возможно, вблизи мы сможем общаться".
"Вы... Вы хотите пойти на корабль?" спросил Ресталаан.
Велен кивнул. "Я должен".
"Великий Пророк... Я не хочу подвергать сомнению вашу мудрость, но..."
"Но ты это делаешь", засмеявшись, сказал Велен, его удивительные синие глаза сощурились, но в их углах можно было заметить искреннее оживление.
"Продолжай, мой старый друг. Твое мнение всегда ценно для меня".
Ресталаан вздохнул. "Орки принимают корабль за свою священную гору", сказал он.
"Я знаю", ответил Велен.
"Тогда зачем провоцировать их этой вылазкой?" спросил Ресталаан. "Они увидят в этом акт агрессии в любое время, особенно сейчас. Вы подарите им причину продолжать их нападения на нас".
Велен согласился. "Я думал об этом. Думал долго и тяжело. Но возможно пришло время показывать, кто мы такие, и что такое на самом деле их священная гора. Они полагают, что там живут их предки; и они могут оказаться правы. Если у К'ур осталось совсем немного времени, разве мы не должны использовать его мудрость и силу, пока еще можем? Если кто-нибудь или что-нибудь может стать мирным посредником между орками и нами, то только это существо, сильнее любого из нас. Это возможно наша единственная надежда. К'ур говорил о поиске других рас, других существ, чтобы те участвовали в поддержании баланса и гармонии. Он был рожден, чтобы противостоять Саргерасу и его многочисленной, проклятой силе".
Велен положил свою белую руку на плечо, закованное в броню, своего друга. "Одну вещь я уяснил наверняка для себя в моих размышлениях. Так больше все не может продолжаться. Орки и дренеи больше не могут жить в отдаленно-дружественных отношениях друг с другом. Нет никакого возврата к нашей прошлой жизни, мой старый друг. Будет или война, или мир. Они или станут нашими союзниками, или нашими врагами. И я никогда не прощу себя, если не использую любую возможность заключения мира. Теперь ты понимаешь меня?"
Ресталаану лицо Велена показалось несчастным, и он кивнул. "Да. Да, полагаю, что понял. Но мне это не нравится. По крайней мере позвольте мне послать с Вами вооруженную охрану, поскольку я знаю, что они нападут прежде, чем послушают Вас".
Велен покачал головой. "Нет. Никакого оружия. Ничего, чтобы спровоцировать их. У этих существ благородные сердца. Мне выдался шанс посмотреть в души двух молодых орков, которые переночевали с нами несколько лет назад. В них нет трусости или зла, только предосторожность и теперь, по некоторым причинам, страх. Они напали на охотничьи отряды, но не на гражданских".
"Да", отпарировал Ресталаан. "Отряды, которые были сильно превзойдены численностью".
"В тех местах мы нашли пролитую кровь, которая не принадлежит нам", напомнил ему Велен. "Они забрали тела для ритуального сжигания, но на почве было достаточно оркской крови. А с нашим знанием, горстка дренеи может с легкостью противостоять многим орков. Нет. Я рискну всем. Они не убьют меня на месте, если я честно скажу о своих намерениях, и я поеду без явной защиты".
"Мне жаль, что я не обладаю вашей верой, мой Пророк", покорно сказал Ресталаан, низко кланяясь. "Тогда я отправлю с Вами небольшой эскорт. Они будут невооружены".
* * *
Кил'джеден, Великий, стал посещать Нер'зула все чаще и чаще. Сначала это случалось только во сне, как с предками. Он приходил по ночам, когда Нер'зул крепко спал, а его тело было напичкано галлюциногенами, которые раскрывали разум шамана и позволяли слышать голос Кил'джедена, шепот его похвал, поздравлений и планов очередных побед орков.
Нер'зул находился в экстазе. Каждое письмо, которые приносили кровавые ястребы от различных кланов, было прочитано им с рвением и восхищением.
Мы наткнулись на двух разведчиков вдали от их войск, писал вождь клана Отрубленной Руки, было очень легко убить их, так как мы превзошли их численностью.
Клан Кровоточащей Раны гордо сообщает великому Нер'зулу, что мы исполнили все Ваши наказания, говорилось в другом письме. Мы присоединились к клану Смеющегося Черепа, удвоив число наших вооруженных воинов, чтобы напасть на нашего окольного противника. Насколько мы понимаем, клан Повелителей Гроома ищет союзников. Мы пошлем им гонца завтра.
"Да", улыбнулся Кил'джеден. "Ты видишь, как они объединяются ради правого дела? Раньше эти кланы набросились друг на друга, если бы их дороги пересеклись. Теперь они делятся своим знанием, своими ресурсами, работают как одно целое, чтобы преодолеть противника, который желает видеть вас всех мертвыми".
Нер'зул кивнул, но внезапно почувствовал острую боль. Созерцать это красивое, могучее существо было великолепно, даже несмотря на то, что оно походило на так ненавистных ему дренеи, но... он перестал видеть Ралкан. Он тосковал без нее. Он спрашивал себя, почему она больше не ищет встречи с ним.
Он нерешительно сказал. "Ралкан..."
"Ралкан внесла свой вклад, познакомив тебя со мной, Нер'зул", начал успокаивать его Кил'джеден. "Ты знаешь, что она в порядке, и что она счастлива - ты видел ее. Мы больше не нуждаемся в ней как посреднике. Не сейчас, когда я уже убедился, что ты достоин стать моим голосом для вашего народа".
И снова, как прежде, сердце Нер'зула переполнила радость. Но на сей раз, несмотря на успокаивающие и захватывающие слова Кил'джедена, он почувствовал небольшой грустный укол в сердце, и ему все равно стало жаль, что он не может поговорить со своей избранной.
Нер'зул задумался, когда Гул'дан принес ему сообщение. Ученик поклонился и вручил своему мастеру пергамент, измазанный синей жидкостью.
"Что это?" спросил Нер'зул, беря пергамент.
"Это было взято у дренеи, пришедшего с юга", ответил Гул'дан.
"Он был в отряде?"
"Нет, гонец был один. Никакого оружия, не даже транспортного животного. Этот дурак шел ногами." Губы Гул'дана искривились в улыбке, и он захихикал.
Нер'зул посмотрел на пергамент, поняв, когда эта синяя гниль была кровью курьера. Он что, был полным идиотом, придя сюда один, без оружия, в самое сердце территории клана Теневой Луны?
Он осторожно раскрыл письмо, пытаясь не порвать его, и быстро начал читать. Как только его карие глаза посмотрели на слова в донесении, так комната внезапно озарилась сиянием, ослепив на мгновение обоих шаманов.
"Читай письмо громко вслух, великий Нер'зул", прозвучал спокойный голос Кил'джедена. "Поделись написанным со мной и твоим преданным учеником".
"Да, пожалуйста, мой мастер", нетерпеливо сказал Гал'дан.
Читая письмо, Нер'зул впервые испытал сомнение с тех пор, как он поговорил со своей возлюбленной Ралкан.
Пророк дренеи Велен посылает свое приветствие Нер'зулу, шаману из клана Теневой Луны.
Недавно многие из моего народа попали под атаку орков. Я не понимаю, почему. В течение нескольких поколений, ваш и мой народы жили в мире и терпимости, что приносило пользу нам всем. Мы никогда не угрожали оружием оркам, и однажды даже помогли спасти жизнь двоих молодых орков, которые невольно оказались в опасности.
"Ах да", прервал Гул'дан. "Я помню... Дуротан, который в настоящее время стал вождем Снежных Волков, и Оргрим Роковой Молот".
Нер'зул рассеянно кивнул, его мысли отвлеклись на мгновение, но затем он продолжал читать.
Мы можем только предположить, что случилось ужасное недоразумение, и мы желаем поговорить с Вами, чтобы жизни - орков или дренеи - больше не прерывались подобным трагическим способом.
Как я знаю, гора, которую Вы называете Ошу'ган, считается священной вашим народом, и что там живут мудрые духи ваших предков. Хотя это место долгое время имело сакральное значение также и для дренеи, мы всегда уважали ваше решение поселиться на этой священной земле. Однако наступило время признаться, что мы разделяем общие ценности, а не они разделяют нас. Меня называют Пророком среди моего народа, потому что время от времени мне предоставляются мудрость и проницательность. Я стремлюсь вести свой народ верно и мирно, и я уверен, что Вы и лидеры других кланов делаете то же самое для своего народа.
Позвольте нам мирно встретиться, в месте, которое так много значит для обеих наших рас. В третий день пятого месяца я и небольшой отряд отправимся в паломничество, чтобы войти в сердце горы. Никто в группе не имеет оружия. Я приглашаю Вас и любых других, кто пожелает присоединиться, войти вместе со мной в глубины горы, гда прячется магия и сила, и испросить мудрости существа намного более мудрого, чем мы, как мы можем преодолеть эту пропасть между нами.
Во имя Света и благослови Вас, я предлагаю Вам мир.
Гул'дан начал говорить первым. Или, если точнее, смеяться.
"Какая надменность! Мой лорд, великий Кил'джеден, мы не должны упустить эту возможность. Их лидер идет к нам как детеныш расколотокопытого на мясобойню, будучи разоружен и глупо полагая, что мы ничего не знаем о его злых намерениях. Он считает, что может вторгнуться в Ошу'ган! Он умрет прежде, чем его мерзкое синее копыто преступит даже предгорья нашей святой горы!"
"То, что ты говоришь, мне нравится, Гул'дан", прогремел Кил'джеден тем же текучим, словно вода, голосом. "Нер'зул, твой ученик говорит мудро".
Но слова Нер'зула словно застряли в его горле. Он открывал рот дважды, чтобы сказать, и, наконец, слова вылетели при третьей попытке.
"Я не могу не согласиться, что дренеи опасны", сказал он, колеблясь. "Но... мы не гронны, чтобы убивать безоружных противников".
"Гонец был убит", указал Гул'дан. "Он был безоружен и даже не верхом".
"И я сожалею об этом!" перебил Нер'зул. "Его нужно было захватить и сразу привести ко мне, а не убивать!"
Кил'джеден ничего не сказал. Алое сияние охватило Нер'зула, когда он искал решение к дилемме.
"Мы не разрешим ему осквернять наше священное место", продолжал шаман. "Не беспокойся об этом, Гул'дан. Но мы не будем убивать его, не поговорив с ним. Кто знает, что бы мы могли узнать от него".
"Да", прозвучал мягкий и теплый голос Кил'джедена. "Когда кого-то пытать, то каждый проговорится обо всем, что знает".
Слова поразили Нер'зула, но он не показал своего удивления. Это великолепное существо хочет мук Велена? Что-то в нем напряглось от этой перспективы. И что-то внутри него сжалось. Нет. Он никогда не сделает подобного.
"Мы будем ждать его", уверил он и своего великого лорда, и своего ученика. "Он не сбежит".
"Мой лорд", медленно сказал Гул'дан, "могу я сказать?"
"Да?"
"Самый близкий клан к горе - клан Снежных Волков", сказал Гул'дан. "Прикажите им, чтобы они схватили Велена и его отряд и привели их к нам. Их лидер однажды испытал гостеприимство дренеи. И хотя он не препятствовал нашим военным действиям, я не припоминаю ни одного случая, где бы он провел атаку на дренеи. Мы убьем двух зайцев одним выстрелом: возьмем в плен лидера дренеи и заставим Дуротана из Снежных Волков доказать его преданность нашему делу".
Нер'зул почувствовал пристальный взгляд двух пар глаз - маленькие темные зрачки его ученика и пылающие очи его мастера Кил'джедена. То, что предложил Гул'дан, звучало мудро. Тогда почему Нер'зулу так не хотелось соглашаться?
Сердце Нер'зула бешено забилось, и капля пота скатилась с его брови. Наконец, он заговорил, и с облегчением услышал, что его голос казался уверенным и сильным.
"Согласен. Это хороший план. Принеси мне перо и пергамент, я отправлю этот приказ Дуротану".
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:06 | Сообщение # 12 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 10
Я никогда так не гордился моим отцом, пока Дрек'тар не рассказал мне о том инциденте. Я знаю, как трудно иногда принимать верное решение. Он мог многое потерять и ничего не получил взамен, сделав такой выбор.
Хотя нет, это не так.
Он сохранил свою честь. Ее нельзя продать ни за какие сокровища мира.
* * *
В письме не было ничего двусмысленного. Дуротан уставился на приказ, а затем с глубоким вздохом передал его своей супруге. Глаза Драки быстро пробежались по тексту, и она слабо и приглушенно зарычала.
"Каков трус этот Нер'зул, переложил все на тебя", тихо прошипела она, чтобы курьер, ожидающий снаружи, не подслушал ее. "Это его просили придти, а не тебя".
"Я обещал повиноваться", также тихо молвил ей Дуротан. "Нер'зул говорит за наших предков".
Драка глубокомысленно подняла голову. Слабый луч солнца, проникший через брешь в швах палатки, осветил ее лицо, придав ее сильной челюсти и высоким скулам резкий контраст. У Дуротана перехватило дыхание, глядя на его возлюбленную. Средь всего этого хаоса - даже безумия - который, казалось, внезапно обрушился на него и его людей, он продолжал благодарить судьбу за брак с ней. Он нежно коснулся ее коричневого лица своим остро-когтистым пальцем, и она кратко ему улыбнулась.
"Мой муж... Я не знаю, доверяю ли я Нер'зулу", сказала она голосом чуть громче шепота.
Он кивнул. "Но мы доверяем Дрек'тару, а он подтвердил слова Нер'зула. Дренеи подготовили заговор против нас. Нер'зул заявил, что Велен даже захотел войти в Ошу'ган".
И снова вождь клана Снежных Волков стал разглядывать письмо. "Я рад, что Нер'зул не приказал мне убить Велена. Возможно, как только он окажется в наших руках, мы сможем убедить его отказаться от его планов, узнаем у него, почему его народ желает нам зла. Возможно, мы можем договориться о мире".
Эта мысль захватила его, и его сердце сильно сжалось. Она была столь великолепна, какова была его жизнь с Дракой, столь же горда, как его клан, как было бы намного лучше, если бы он жил, как его отец - охотясь на лесных и луговых животных, танцуя в лунном свете фестиваля Кош'харг, слушая старые рассказы и согреваясь в теплоте любви предков. Он ничего не сказал Драке, но в глубине души он был рад, что они еще не решили завести ребенка. Это было не подходящее время для молодых орков. У них украли их детство; обязанности взрослых были взвалены на их еще не достаточно крепкие плечи. Если бы Драка родила, то Дуротан без колебаний стал бы обучать своего сына или дочь, как и других детей. Он ничего не просил бы у других родителей, что мог сделать сам, но он был рад, что еще не столкнулся с подобной проблемой.
Драка настойчиво смотрела на него суженными глазами. Она как будто могла читать его мысли.
"Ты встречал Велена прежде", сказала она. "Я наблюдала, как ты пытался примирить свои воспоминания о том столкновении с вестью о том, что они пытались нас всех уничтожить. Это было нелегко".
"Но не сейчас", ответил он. "Возможно, даже к лучшему, что я должен выполнить этот приказ. Велен вспомнит о той ночи, я уверен в этом. Он может пообщаться со мной, в то время как он может не захотеть разговаривать с Нер'зулом. Жаль, что я не увидел его письмо шаману".
Драка вздохнула и встала на ноги. "Да, это могло бы пролить свет на ситуацию", сказала она.
Дуротан повторил за ней ее движения. "Я скажу гонцу, что его мастер оставаться довольным. Я не буду уклоняться от своих обязанностей".
Уходя, он почувствовал ее взволнованный взгляд, буравящий спину.
* * *
Велен медитировал, держа фиолетовый кристалл у своего сердца. Красный и желтый лежали в стороне, отбрасывая слабое свечение на его алебастровую кожу. Четыре других кристалла находились в других местах территории дренеи, где их великая сила служила народу Велена. Но фиолетовый Велен никогда не отрывал от себя.
Сила камня открывала разум и дух, в некотором роде это было почти как прямая связь с наару. Велен всегда чувствовал себя более сильным, более чистым, его душа возносилась до края небес, когда он медитировал вместе с фиолетовым кристаллом. Хотя каждый из этих семи кристаллов был ценен и могуществен, этим он дорожил более всего.
Он напрягся, чтобы услышать тихий шепот К'ур, но у него не получилось. Сердце Велена заныло. Он опустил голову.
Он услышал голоса и открыл глаза. Ресталаан говорил с одним из своих помощников, и Велен помахал им, приглашая к себе.
"Каковы новости, мой старый друг?" поинтересовался Велен. Он предложил жестом чашку горячего травяного чая.
Ресталаан также жестом отказался от его предложения. "Есть хорошая и плохая, Пророк", начал он докладывать. "Я глубоко сожалею, но гонец, которого Вы послали лидеру шаманов Нер'зулу, был убит группой орков".
Велен закрыл глаза. Фиолетовый кристалл стал на мгновение более теплым, как будто пытаясь успокоить Велена.
"Я ощутил его смерть", горько сообщил Велен. "Но я надеялся, что это был несчастный случай. Ты уверен, что он был убит?"
"Так сказал сам Нер'зул, и он не передал никаких извинений". Голос Ресталаана был полон гнева и оскорбления инцидентом. Он стал на колени возле Велена, рядом с красным кристаллом. Темно-синие глаза Пророка быстро перенесли свой взгляд на кристалл, который немного запульсировал в ответ на эмоции Ресталаана.
"А вы думали, что они не нападут на невооруженного?" горько продолжил Ресталаан.
"Я надеялся на лучшее", спокойно сказал Велен. "Но ты сообщил, что есть и хорошие новости, чтобы подсластить грусть этой вести?"
Ресталаан искривился в лице. "Если Вы можете назвать эту новость хорошей. Нер'зул сообщил, что его представители встретятся с нами у подножья горы".
"Он ... не придет?"
Ресталаан опустил голову и потряс ей. "Нет, мой Пророк", тихо ответил он.
"Кого он посылает?"
"В письме не сказано".
"Покажи его мне". Велен протянул свою белую руку, и Ресталаан передал пергамент в его пальцы. Велен открыл письмо и стал его быстро читать.
Ваш гонец мертв, это удача, что убившие его догадались обыскать тело и нашли его послание. Я прочитал его, и я согласен послать своих представителей на встречу с Вами. Я ничего не гарантирую - ни Вашу безопасность, не перемирия, ничего. Но мы выслушаем Вас.
Велен глубоко вздохнул. Это не было тем ответом, которого требовала его душа. Что случилось с орками? Почему в этом мире, как и в любом другом, к ним внезапно стали относиться так враждебно, несмотря на то, что дренеи никогда не выступали против них?
Я ничего не гарантирую, писал Нер'зул твердым и смелым почерком.
"Хорошо", тихо сделал вывод Велен. "Значит ничего не гарантируется". Он улыбнулся Ресталаану. "Даже моя жизнь".
* * *
День был неуместно ярок и хорош, подумал Дуротан, вглядываясь сквозь яркий летний свет. Конечно, в день, когда его душа была столь холодной и несчастной, погода должна была отражать эти чувства. По крайней мере, облака. Его настроению более соответствовал бы холодный моросящий дождь. Но солнце не беспокоила тяжелая ноша в сердце орка, как и судьба всей его расы. Оно весело сияло сверху, как будто на любом освещенным им клочке земли все шло замечательно. Ошу'ган казался объятым огнем, столь ярок был свет, который отражался от его многогранной, прозрачной поверхности.
Дуротан выбрал хорошую позицию. Отсюда он увидит дренеи Велена прежде, чем те заметят орков. Он решил подождать и позволить Пророку дренеи приблизиться к нему, хотя стратегически разместил своих воинов так, чтобы все дороги отступления были перекрыты, если дренеи попытаются сбежать. Все орки, терпеливо ожидающие в этот оскорбительно чудесный день, были вооружены до зубов, с шаманами наготове.
С ее острыми глазами и превосходными навыками боя, Драка была очень полезна как разведчик. Он назначил ее в дозорные в первой группе воинов. Как только покажется Велен, она доложит об этом своему мужу с помощью заклятья, приготовленного Дрек'таром.
Сам же Дрек'тар стоял возле Дуротана. Будучи самым сильным шаманом клана, его обязанностью было защищать лидера клана. Эти двое стояли на горном плато у входа в мерцающую священную гору. Дюжина воинов ожидали своего часа со стрелами, топорами и копьями наготове. Другие провели весь день, подтягивая большие валуны на исходную позицию. По приказу Дуротана простой его жест послал бы смерть в виде огромных камней, сброшенных вниз на дренеи.
Можно сказать, что смерть поджидала дренеи всюду на этой прекрасной горе, в этот красивый солнечный день.
Бриз развивал темные волосы Дуротана, послышалась радостная песнь птицы. Дрек'тар с беспокойством смотрел на своего вождя.
"Мой вождь, ты поступаешь так, как тебе попросили предки", искренне напомнил ему Дрек'тар. "Эти существа - наши враги".
Дуротан согласно кивнул, но ему хотелось верить в это также беспристрастно, как и любому другому орку.
Снова подул бриз, уже более настойчиво, и, на сей раз, он расслышал в ветре слова. Сообщение от Драки перенеслось по просьбе Дрек'тара стихиям. Они идут. Их пять. Ни один из них не одет в броню и не несет с собой никакого заметного оружия. Они идут спокойно.
Ветер прошептал ее слова издалека, и вождь знал, что их услышали все собравшиеся орки. Когда было нужно, Дрек'тар использовал ветер, чтобы передавать приказы всем войскам Дуротана. Дуротан выпрямился, его сердце забилось еще более стремительно. Его рука сильно сжала его боевой топор.
"Они там", мрачно сказал Дрек'тар. Дуротан последовал за его взглядом.
Сообщение Драки о приближении дренеи оказалось точным, что было свойственно ее манере толкования. Пять дренеи не были одеты в ту странную синюю и серебристую броню, которую помнил Дуротан после единственного знакомства с ними. Вместо нее дренеи были одеты, словно они отправились на пикник - в красивые, разноцветные, широкие мантии, которых подхватывал бриз и развивал за их спинами словно знамя. Впереди этой небольшой группы шагал сам Пророк Велен. Его нельзя было с кем-нибудь перепутать; его простые коричневые одежды выделялись на фоне его окружения, и, конечно, его странная белая кожа была уникальна. Дуротан немного усмехнулся, несмотря на странность всей ситуации. Дренеи были так ярко одеты, что их мог заметить с большого расстояния даже слепой орк.
Но его улыбка сразу исчезла, так как он понял, для чего все это. Они поступили так, чтобы их сразу же заметили. Они хотели, чтобы орки были уверенны, что у них нет никакого оружия, что они были, как назвала бы их Матушка Кашур, паломниками.
Или это была всего лишь хитрая уловка? Шаманы не нуждались в копьях, чтобы уничтожить врага. Не нуждались в оружии и дренеи. Дуротан помнил про магические сети, которые жгли и испепеляли плоть при прикосновении - сети из чуждой оркам энергии, прибывающей из ниоткуда.
Нет, даже безоружные дренеи не были безобидными.
Он проинструктировал своих воинов и знал, что они будут повиноваться. Они не должны были делать никакого предупредительного выстрела - не должно было быть даже оскорблений - без команды на то Дуротана. Но они знали, как сражались дренеи, и они не будут застигнуты врасплох. Дуротан мог почувствовать ощущение напряженности, исходящее от самых близких к нему воинов; и он подумал, а беспокоятся ли так же дренеи?
Дуротан наблюдал как отряды, которых он оставил дальше всех остальных, вышли из укрытия и замкнули проход позади дернеи. Они были достаточно далеко, и Дуротан подумал, что дренеи их не заметили. А если и заметили, то не показали никаких признаков беспокойства, они просто продолжали идти тем же ровным, уверенным... безмятежным темпом...
Дуротан и Дрек'тар больше не пытались скрываться. После нескольких долгих минут Велен поднял свою голову и посмотрел прямо в глаза Дуротана. Дуротан не отводил своего взгляда от него, но он продолжил стоять, наблюдая, как его враги продолжают свое продвижение. Они достигли подножья горы, но прежде, чем они могли пойти еще дальше, из укрытий выскочило множество орков, окруживших их в кольцо.
Велен ничуть не удивился этому. Он осмотрелся вокруг, слегка улыбаясь, а затем снова обратил свой взор на Дуротана. Дуротан стал медленно приближаться, пока не мог четко разглядеть лицо пророка дренеи.
"Прошло много времени, пока мы снова повстречались, Велен", сказал Дуротан спокойным голосом. Он преднамеренно не использовал титул дренеи.
"Действительно, много, Дуротан, сын Гарада, вождь клана Снежных Волков", сказал Велен тем же что мягким, безмятежным тоном, который запомнил Дуротан. "Ты все еще дружишь с Оргримом?"
"Да", ответил Дуротан. "Теперь он носит с бой Роковой Молот, он второй по значимости в своем клане".
Сострадание промелькнуло на бледном лице дренеи, печаль, которая была глубокой и бесспорно подлинной. Дуротан снова вспомнил та давнюю ночь, когда они сидели с ними и разговаривали о судьбе орков, о Роковом Молоте и цене, которой придется заплатить Оргримму за молот.
"Я надеюсь, что его и твой отцы ушли с большой честью", сказал Велен
"Мы здесь не для того, что говорить о прошлом", жестко оборвал его Дуротан, хотя он не хотел говорить так грубо. Он не хотел думать о той ночи. "Мы здесь, что бы ты рассказал нам, почему вы смеете нарушать границу в нашем самом священном месте".
Вот оно, подумал он. Не надо больше лишних слов.
Велен продолжал наблюдать за Дуротаном. "Я посылал сообщение Нер'зулу, не тебе, Дуротан. Он отказался от встречи со мной. Интересно ... он сказал тебе, что было в том письме?"
"А мне и не нужно было его читать", ответил Дуротан. "Меня попросили придти на это место. Так я и поступил".
Дуротан увидел, как широкие плечи Пророка немного спустились. Велен глубоко вздохнул. "Понятно", выговорил он. "Похоже, он не сообщил тебе, почему я захотел придти сюда сегодня".
"Мне не нужно знать о твоей цели, дренеи," сказал Дуротан.
"Но ты узнаешь, иначе эта беседа бессмысленна". Его голос был ясным и четким, в нем не было ничего старческого или хилого, несмотря на очевидно древний возраст Велена. Дуротан приподнял бровь. Этот Велен был мудрым древним, это было очевидно. Но теперь Дуротан впервые мельком увидел явную силу воли, которая поддержала Велена в течение этих бесчисленных лет.
"Эта... эта гора священна для вашего народа. Мы знаем об этом и мы уважаем это. Но она также священна и для нас". Велен сделал шаг вперед, его взор пересекся с взглядом Дуротана. Орки-воины вокруг него зашевелились, зашептались, но не сдвинулись с места.
"Глубоко в горе находится существо, которое долгое время заботилось о нас, дренеи", продолжал Велен. "Оно намного старше, чем мы можем даже себе представить. И оно настолько же могущественное. Но даже самые старые и сильные могут умереть, и оно сейчас умирает. Оно обладает мудростью, благосклонностью и примирением, которыми оно может поделиться с нами, твоим народом и моим. Мы..."
"Богохульник!"
Дуротан вздрогнул. Этот резкий вопль вырвался не из горла какого-то несдержанного воина в толпе, а от орка, что стоял возле него. Глаза Дрек'тара были широко раскрыты, его тело непроизвольно дрожало. На его шее показались вены, и он грозил кулаком Велену. Дуротан был столь потрясен этой вспышкой гнева, что он не смог даже заставить его быстро замолчать, хотя он и хотел этого, и потому Дрек'тар продолжал.
"Ошу'ган принадлежит нам! Это дом наших любимых погибших, колыбель их духов, и твои отвратительные копыта не посмеют даже ступить на эту блаженную землю!"
Велен также был удивлен этим взрывом эмоции. Он уставился на шамана и умоляюще протянул руку.
"Ваши духи живут в этих стенах, это так, но я и не говорил, что это ложь", закричал Велен. "Но они пришли сюда из-за того существа. Оно ищет..."
Вот этого как раз не стоило говорить. Дрек'тар заревел в ярости. Послышались другие крики, и прежде, чем Дуротан мог понять, что случилось, стена из его воинов выступила вперед. Драка подбежала к ним, пытаясь остановить нападение, но она, возможно, также пыталась сдержать и агрессию. Дуротан повернулся и сильно ударил Дрек'тара по лицу. Шаман взвыл в смятении.
"Защищайте их!" прокричал Дуротан. "Вы будете подчиняться моим приказам, и мы должны взять их живьем. Защищайте их, черт вас побрал!"
Глаза Дрек'тара яростно вспыхнули, но лишь на мгновение. Он поднял свои руки и закрыл глаза, и внезапно огромный круг пламени возник вокруг пяти дренеи. Подул сильный ветер, поднимая огонь еще выше и отталкивая от них орков. Воины отошли, и к ужасу Дуротана некоторые из лучников стали натягивать их тетиву.
"Стоять!" проревел Дуротан, ветер донес его приказ до каждого уха воинов. "Я убью каждого, кто выстрелит!"
Благодаря его команде и сильной, хотя и неохотной, поддержки Дрек'тара, дренеи остались невредимыми. Дуротан помчался вниз по склону горы к своим заключенным, каковыми теперь стали дренеи. Дрек'тар спешил по его ступам.
"Убери огонь", сказал Дуротан Дрек'тару. И сразу же языки пламени, которые почти опалили брови Дуротана, сошли на нет. Теперь он стоял лицом к лицу к Велену, и в нем перемешалась куча эмоций, которых он даже не мог описать, поскольку он понял, что древний дренеи так и остался спокойным и безмятежным, как и в самом начале.
"Велен, ты и твои дренеи теперь заключенные клана Снежных Волков", доложил ему Дуротан тихим, угрожающим голосом.
Велен улыбнулся, ласково и печально. "Ничего меньшего я и не ожидал", ответил он.
Он и другие четыре дренеи каким-то образом не потеряли самообладания, когда Дуротан приказал их раздеть и обыскать. Их великолепные одеяния были отданы главным воинам Дуротана, а дренеи переоделись в жесткие потные туники. В животе Дуротана все перевернулось от насмешек, оскорблений и плевков, сопровождающих унижение дренеи, но он решил не останавливать своих орков. Пока заключенным не было причинено никакого физического вреда - а Дуротан внимательно следил, чтобы этого не произошло - он решил позволить своим воинам позабавиться. Драка возле него была очень сердита поведением ее соклановцев Снежных Волков, и она прошептал, "Мой муж, ты не заставить их заткнуться?"
Он потряс головой. "Я хочу увидеть, как отреагируют дренеи. И... воины не распускают свои руки, хотя они хотят их убить. Я не буду заставлять не распускать также и их языки".
Драка внимательно посмотрела на него, затем кивнула и отошла. Он знал, что она не одобряла происходящее, ему самому это было не по нутру. Он шел по узкому краю, и он осознавал это.
"Мой вождь!" закричал Роккар, заместитель Дуротана. "Посмотрите, что они несли с собой!"
Дуротан подошел к Роккару и посмотрел в раскрытый мешок, который он держал. Его глаза расширились от удивления. Внутри него лежали, обмотанные мягкой тканью, два изящных красивых камня. Один был красного цвета, другой был желтым. Дуротан хотел прикоснуться к ним, но он не сделал этого. Он обернулся и встретился с взглядом Велена.
"В прошлом Ресталаан показал нам кристалл, похожий на них", спросил он у него. "Тот защищал город. А что делают они?"
"Каждый обладает своими уникальными способностями. Они часть нашего наследия. Мы получили их от существа, которое живет в священной горе".
Дуротан тихо прорычал. "Ты можешь не упоминать о нем снова?" прошипел он. Роккару он приказал: "Покормите их, свяжите им руки, и посадите на волков, приставьте для охраны шаманов. Отдайте камни Дрек'тару. Мы заберем дренеи с собой и отдадим их Нер'зулу. Это он должен был быть здесь в этом месте сегодня".
Он повернулся и пошел прочь, не желая более смотреть в странные, пылающие синим цветом глаза Велена, не желая видеть неодобрение Драки.
* * *
В течение всей долгой поездки Дуротан боролся сам с собой. С одной стороны, он был согласен с оскорблением Дрек'тара. Ошу'ган был священен для орков. Сама мысль, что что-то иное кроме предков живет в горе, что, как заявлял Велен, было настоль могущественно, что манило к себе предков, уязвляло его до глубины души. Он мог себе только вообразить, что шаман почувствовал, услышав это от Велена. Все, казалось, указывало на правоту Нер'зула, что дренеи несли порчу в мир и потому должны быть устранены.
Но его мучил один вопрос - почему? Что ж, он получит на это ответ сегодня вечером.
Поскольку все, включая пятерых пленников, были верхов на волках, они быстро преодолели всю дорогу. Солнце только начинало садиться, когда они вернулись на лагерную стоянку клана. Дуротан послал вперед гонцов с хорошими новостями, и клан нетерпеливо ждал их прибытия. С правой стороны от него шли Дрек'тар и Роккар, разделяющие чувства Снежных Волков. С левой стороны от него стояла Драка, которая была необычно тиха во время всей поездки. Дуротану не хотелось говорить с ней; он и так уже разрывался на части.
Заключенных нелюбезно запихнули в две палатки, к которым сразу же была приставлена охрана. Четыре опытных воина и пользующийся наибольшим доверием Дрек'тара шаман были горды и рады обязанностям, порученных им. Дуротан приказал изолировать Велена от остальных; он хотел поговорить с пророком дренеи наедине.
Когда его волнение немного спало, Дуротан глубоко вздохнул. Он не ждал с нетерпением этой беседы, но она должна была произойти. Он кивнул охранникам и вошел в маленькую палатку, где находился Пророк Велен.
Поскольку он приказал связать Велена, он ожидал увидеть древнего со связанными руками. Вместо этого он видел, что его приказ выполнили с чрезмерным рвением.
Палатка была установлена вокруг крепкого дерева, и Велен был привязан к его стволу. Его руки были завернуты назад под неудобным углом, веревки вокруг белой кожи его запястий были затянуты настоль сильно, что даже в тусклом свете сумерек Дуротан мог рассмотреть, что она приобрела более темный оттенок. Еще одна веревка, к счастью не стянутая, вокруг его шеи заставляла его поддерживать свою голову, иначе был реальный риск задохнуться. В рот был запихан грязный кляп. Он был на коленях, и его копыта также были связаны.
Дуротан пробормотал ритуальную клятву и вытянул кинжал. Велен смотрел на него безо всякого страха все теми же глубокими синими глазами, но Дуротан в самом деле замечал, что дренеи удивился, когда орк перерезал оружием его веревку, а не горло. Велен не издал ни звука, но краткая боль отразилась на его призрачно-белом лице, поскольку кровь снова стала поступать к его конечностям.
"Я сказал им связать тебя, но не как талбука", проворчал Дуротан.
"Твои орки, похоже, перестарались"
Дуротан передал древнему флягу с водой и стал внимательно наблюдать за ним, когда тот опустошал ее. Сидя перед ним в грязной одежде, жадно глотая прохладную воду, с ободранной из-за веревок белой кожей, Велен не казался ему опасным. Что он почувствовал, спрашивал Дуротан себя, если бы он узнал об угрозе дренеи от самой Матушки Кашур? Но он чувствовал себя неправильно. Все же сама матушка Кашур заверила Дрек'тара, что дренеи были врагами настоль страшными, что это было даже нельзя себе представить.
На земле стояла тарелка со скудной холодной кашей. Дуротан правой ногой пихнул ее узнику. Велен посмотрел на нее, но не стал есть.
"Это не совсем тот пир, которым ты подчевал меня и Оргрима во время обеда в Телморе", сказал Дуротан. "Но это съедобно".
Губы Велена изогнулись в улыбке. "Это был незабываемый вечер".
"Ты получил то, что хотел от нас той ночью?" требовательно спросил Дуротан. Он был сердит, но не на Велена. Он был сердит, поскольку осознал, что тот, кто был с ним столь обходителен, теперь стал его пленником. И он решил выместить это на Пророке.
"Я не понимаю тебя. Мы просто хотели быть хорошими хозяевами для двух дерзких мальчишек".
Дуротан поднялся на ноги и ударом ноги опрокинул тарелку. Остывшая овсянка медленно растеклась по землю. "Ты думаешь, что я поверю в это?"
Велен ничуть не испугался. Он спокойно ответил: "Это правда. Тебе решать, верить ли этому или нет".
Дуротан согнул колени и наклонился к лицу Велена. "Почему ты хочешь уничтожить нас? Мы вам хоть что-то сделали?"
"Я мог бы спросить у тебя то же самое", парировал Велен. На его белом лице появился румянец. "Мы никогда даже и пальцем не трогали вас, а теперь более двух дюжин дренеи погибло от ваших нападений!"
Услышанная им правда только еще больше разозлила Дуротана. "Предки нам не лгут", заревел он. "Нас предупредили, что вы не те, за кого себя выдаете, вы - наши враги. Зачем вы несли те кристаллы, если не чтобы напасть на нас?"
"Мы считали, что они могут помочь нам лучше общаться с существом в горе", стал быстро оправдываться Велен, как будто пытаясь высказать все прежде, чем Дуротан смог заставить его замолчать. "Оно не враг оркам, как и мы. Дуротан, ты умен и мудр. Я видел это в тебе той ночью. Ты не из тех, кто идет, словно слепое животное на мясорубку. Я не знаю, почему ваши лидеры лгут вам, но они врут. Мы всегда стремились к миру с вами. Ты выше всего этого, сын Гарада. Ты не походишь на других!"
Темно-коричневые глаза Дуротана сузились. "Ты не прав, дренеи", сплюнул он. "Я горд быть орком. Я горд своим наследием".
Велен выглядел рассерженным. "Ты неправильно понял. Я не клевещу на твой народ. Я просто..."
"Просто - что? Просто, как ты сказал нам, единственная причина, по которой мы видим наших любимых погибших, является ваш ... ваш бог, пойманный в ловушку в горе?"
"Он не бог, он - союзник, и он может стать им и для твоего народа, если вы этого захотите".
Дуротан выругался и вскочил, стал ходить по палатке, сжимая и разжимая руки. Затем он сделал долгий глубоко вздох, и гнев в нем выгорел дотла до пепла.
"Велен, твои слова - всего лишь лес в огне нашего гнева", тихо сказал он. "Твои заверения высокомерны и оскорбительны. Они лишь поддерживают тех, кто уже готов убить твой народ по просьбе наших предков. Я не понимаю - ты просишь выбирать меня между народом, которому я доверяю, традициям, на которых я был воспитан, и твоим словом".
Он повернулся и посмотрел на дренеи. "Я выберу свой народ. Ты должен знать это. Если ты и я окажемся лицом к лицу на поле боя, я не остановлю свою руку".
На лице Велена отобразилось любопытство. "Ты... Значит, ты не отведешь меня к Нер'зулу?"
Дуротан потряс головой. "Нет. Если бы он хотел увидеть тебя, он должен был сам придти к тебе. Он послал на встречу к тебе меня, и я выполнил свои обязанности, как я считаю целесообразным".
"Ты должен был доставить ему заключенного", напомнил Велен.
"Я должен был встретиться с тобой и выслушать тебя", ответил Дуротан. "Если бы я захватил тебя в сражении, атакованный оружием из твоих рук, борясь с тобой на земле, тогда да, ты мог стать заключенным. Но нет никакой чести в связывании противника, который охотно предлагает свои руки для веревки. Мы - в тупике, ты и я. Ты настаиваешь, чтобы у вас нет никакой неприязни к оркам. Мои лидеры и духи моих предков говорят мне совсем другое".
Дуротан снова присел у лица дренеи. "Твои называют тебя Пророком - значит, ты знаешь будущее? Если так, то скажите мне, что ты и я можем сделать, чтобы предотвратить то, что, как я боюсь, произойдет. Я не хочу терять невинные жизни, Велен. Дай мне что-нибудь, что угодно, что я могу отдать Нер'зулу, что докажет, что ты говоришь правду!"
Он понял, что он умолял его, но это факт не беспокоил его. Он любил свою жену, свой клан, свой народ. Он ненавидел то, что видел: целое поколение становилось взрослым только с ослепительной ненавистью в своих сердцах. Если нужно будет просить то странное существо изменить все это, то он готов к этому.
Странные синие глаза отражали невыразимое сочувствие. Велен взялся своей бледной рукой за плечо Дуротана.
"Будущее не походит на книгу, которую можно прочитать", тихо стал он объяснять. "Оно всегда меняется, как течение воды или поток песка. Мне открываются лишь определенные моменты, но ничего большего. Я почувствовал, что должен был пойти к горе без оружия, и я увидел, что меня встречает не самый великий шаман орков, а тот, кто когда-то благополучно провел ночь под моей крышей. Я не думаю, что это было случайностью, Дуротан. И если еще можно что-то сделать, чтобы предотвратить это будущее, то все находится в руках у орков, а не дренеи. Все, чем я могу помочь - поговорить с тобой, что я уже и сделал. Русло реки еще можно изменить. Но ты - тот, кто должен изменить его. Это все, что я знаю, и я молюсь, чтобы этого было достаточно для спасения моего народа".
Древнее, покрытое странными трещинами лицо и тон его голоса говорили Дуротану больше, чем слова дренеи: Велен уже не надеялся, что этого достаточно для спасения его народа.
Дуротан на мгновение закрыл глаза, затем отступил. "Мы возьмем себе камни", заявил он. "Неважно, какой силой они обладают, шаманы узнает, как их использовать".
Велен печально кивнул. "Как я и думал", сказал он. "Но это я должен был принести их им. Я думал, что мы можем найти решение всех проблем".
К чему бы это, подумал про себя Дуротан, почувствовав себя ближе на мгновение к своему, как ему говорили, врагу, чем к духовному лидеру своего же народа? Драка могла бы знать ответ. Она знала его все это время. Она ничего не сказала, мудро полагая, что он не может понять ее, пока сам не придет к этому выводу. Он поговорил с нею сегодня вечером, один в их палатке.
"Встань", сказал он грубо, чтобы скрыть свои эмоции. "Ты и твои компаньоны можете спокойно уходить". Внезапно он усмехнулся. "Настолько спокойно, насколько можете идти во мгле без оружия. Если вы встретите смерть этой ночью, будучи на нашей территории, то это не будет моей заботой".
"Как будет удобно для тебя", согласился Велен, вставая на ноги. "Но, так или иначе, я все же думаю, что это не совсем то, что ты желаешь".
Дуротан не ответил. Он вышел из палатки и приказал ожидающим охранникам: "Велена и его четыре дренеи нужно целыми и невредимыми сопроводить к границам наших земель. Затем их нужно будет освободить, пускай возвращаются в свой город. С ними ничего не должно случиться, вам ясно?"
Один из охранников хотел было высказать протест, но другой, более мудрый воин, окатил его свирепым взглядом.
"Все ясно, мой вождь", пробормотал первый охранник. Когда они пошли, чтобы забрать других дренеи, к Дуротану подбежал Дрек'тар.
"Дуротан! Что ты делаешь? Нер'зул ждет этих пленников!"
"Нер'зул может сам взять в плен любого дренеи", прорычал Дуротан. "Я здесь командир, и это мое решение. Ты хочешь подвергнуть сомнению мой приказ?"
Дрек'тар осмотрелся вокруг и наклонился над ухом Дуротана. "Да", прошипел он. "Тебе придется услышать, что я тебя скажу! Он утверждает, что предки идут к их богу, словно мотылек, летящий на огонь! Это высокомерие! Нер'зул прав. Их нужно уничтожить. Нам так сказали!"
"Если это так, то так и будет", заверил его Дуротан. "Но не этой ночью, Дрек'тар. Не этой ночью".
* * *
Он и его помощники шли медленно по пропитанным росой травам лугов, мимо высоких черных силуэтов деревьев леса Тероккар, к самому ближнему городу. На сердце у Велена было тяжело.
Два из кристаллов ата'маль теперь были в руках у орков. Он не сомневался, что Дуротан сказал правду, и что их шаманы вскоре раскроют их тайны. Но они кое-что пропустили.
Они пропустили то, что не желало быть обнаруженным, и когда они обнаружили другие кристаллы, свет повиновался воле камня и преломился так, что фиолетовый кристалл остался скрыт от взора орков. Теперь Велен снова прижимал его к своему сердцу, чувствуя, как тепло из него сочится в его древнюю плоть.
Он поставил на эту встречу все и потерпел неудачу. Не полностью; то, что он и его друзья были живы и шли домой, было тому доказательством. Но он надеялся, что орки послушают его, что они, по крайней мере, сопроводят его к сердцу их священной горы, где бы они познакомились с тем, что ни сколько не отрицало их веру, а, на самом деле, родило ее.
Перспективы были мрачными. Когда он был в их лагере, он все рассмотрел. Молодежь обучалась столь упорно, что они почти падали от изнеможения. Кузницы работали даже поздно ночью. Все, что осознал Велен наверняка, что этот случай сегодня ничего не изменит, чтобы предотвратить грядущее. Орки, даже те, что были во главе проницательного, медленного на гнев Дуротана, не просто были готовы к возможности войны. Они были уверены, что она будет. Когда солнце покажет свою желтую голову завтра утром, оно увидит неизбежность.
Кристалл, который он держал у сердца, пульсировал, читая его мысли. Велен обернулся и печально посмотрел на своих товарищей.
"Орки не свернут со своего пути", сказал он. "И поэтому, если мы хотим выжить,... мы тоже должны готовиться к войне".
* * *
Далеко от них, сломленное, умирающее, мирно отдыхающее глубоко под водами священного водоема существо, известное как К'ур, издало глубокий, отчаянный крик.
* * *
Велен вздрогнул, узнав голос, и опустил свою голову.
* * *
Орки Снежных Волков перепугались крика и теперь взирали на идеальный треугольник Ошу'гана.
"Предки рассердились на нас!" закричал молодой шаман. "Они сердиты, потому что мы позволили уйти Велену!"
Дуротан покачал головой. Он должен был упрекнуть юнца, но он решил поступить так в следующий раз, если кто посмеет снова сказать нечто подобное. А сейчас его сердце было переполнено печалью. Этот крик, прибывший из священной горы, был не воплем гнева. Это был мучительный рев, преисполненный горя, и Дуротану стало страшно, поскольку он не знал, что так оплакивали предки.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:07 | Сообщение # 13 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 11
Нер'зул... Гул'дан. Два из темнейших имен, омрачающих историю моего народа. И все же, Дрек'тар говорит мне, что некогда Нер'зула почитали, даже любили, ибо он искренне заботился о народе, духовным лидером которого являлся. Сложно поверить этим словам, зная, кем стал Нер'зул, но я пытаюсь. Пытаюсь, потому-что хочу понять.
И все же, я пытаюсь изо всех сил... и не могу.
* * *
"Что?"
Гул'дан содрогнулся от яростного рева Нер'зула. Дуротан не отвел взгляд.
"Я отпустил Пророка Велена", - спокойно произнес вождь Снежных Волков.
"Твой приказ был - пленить его и остальных!" - голос Нер'зула повышался с каждым словом. Ведь это было так явно, так просто. О чем думал Дуротан? Отбросить эту возможность, как кость с обглоданным с нее мясом! Какие сведения смогли бы они получить от Велена? Какие же источники могущества можно было бы потребовать за него у сородичей?
Но размышления этими принижались пред вселяющей ужас мыслью о реакции Кил'джедена. Что он сделает, когда узнает, что Велен не был захвачен? Прекрасное создание было вполне довольно планом, когда Нер'зул изложил его. В гордости он своего замысла, уверенный в победе, Нер'зул даже осмелился предложить Кил'джедену Велена в качестве подарка. А что случится теперь? Осознание того, что он испытывал страх, а не просто досаду от дурных вестей, не ускользнуло от шамана
"Ты велел мне захватить их, и я это сделал", - отвечал Дуротан. - "Но нет чести в том, что враг сдается добровольно. Ты хочешь, чтобы мы были сильным народом, а не разрозненными кланами, но это невозможно, если мы не будем следовать нерушимому кодексу чести, который..."
Дуротан продолжал говорить своим грубым, глубоким голосом, но Нер'зул не слушал его боле. В это застышее мгновение он внезапно осознал, что Кил'джеден, возможно, не тот благосклонный дух, за которого себя выдает. Дуротан, стремяь подобрать слова для объяснения своего решения, не заметил перемену во внимании шамана. Но Нер'зул почувствовал на себе взгляд Гул'дана, и устрашился того, что Гул'дан мог заметить первые семена сомнения, зародившиеся у него в душе.
Что же делать? Как мне послужить своему народу?
Почему Рулкан больше не приходит ко мне?
Он моргнул и оставил раздумья, заметив, что Дуротан закончил говорить. Внушительных размеров вождь пристально созерцал шамана, ожидая, когда тот заговорит.
Как же разрешить эту ситуацию? Дуротан пользовался популярностью среди кланов. Если Нер'зул накажет Дуротана за принятое решение, многие непременно выскажут симпатию к клану Снежных Волков. Это создат разрыв в полотне, которое пытался сплести Нер'зул, неразрывное полотно объединенных орочьих кланов... Орду, так сказать. С другой стороны, если он простит Дуротана, это будет сильный и оскорбительный удар по тем, кто истово поддерживал его предыдущую точку зрения в том, что дренеи должны умереть.
Он не мог принять решение. Он уставился на Дуротана, который слегка нахмурился.
"Мой учитель столь поглощен гневом, что не может слова молвить", - раздался методочивый голос Гул'дана. И Дуротан, и Нер'зул обернулись к более юному шаману. - "Ты не подчинился прямому приказу своего духовного лидера. Возвращайся в свой лагерь, Дуротан, сын Гарада. Мой учитель вскоре пришлет письмо, извещая о своем решении".
Дуротан снова обратил взор к Нер'зулу, нелюбовь к Гул'дану отчетливо отразилась у него на лице. Нер'зул взял себя в руки и выпрямился, и теперь он нашел нужные слова.
"Прочь, Дуротан. Ты рассердил меня и, что еще хуже, то создание, которое столь благоволит нам. Вскоре я пришлю тебе весть".
Дуротан кивнул, но не двинулся к выходу. "Я принес тебе еще кое-что", - сказал он. Он протянул Нер'зулу небольшой узелок. Шаман принял его дрожащими руками, отчаянно надеясь, что Дуротан и Гул'дан сочтут это проявлением ярости, а не страха.
"Мы забрали это у пленников", - продолжал Дуротан. - "Наш шаман утверждает, что в них может быть заключена сила, которую мы сможем использовать против дренеи".
Он немного помолчал, будто ожидая ответной реплики Нер'зула. Но когда молчание стало невыносимым, просто поклонился и вышел. Долгое время ни учитель, ни ученик не произносили ни слова.
"Мой учитель, простите за то, что встрял в разговор. Я видел, что вы столь изумлены, что и говорить не можете, и боялся, что мальчишка из Снежных Волков может расценить ваш гнев как неуверенность".
Нер'зул испытывающе взглянул на него. Слова звучали искренне. Лицо Гул'дана тоже казалось искренним. И все же...
Было время, когда Нер'зул высказал ученику свои сомнения. Он верил ему и обучал его долгие годы. Но сейчас, в это самое мгновение, поглощаемый неуверенностью как ветрами, дующими с разных сторон, Нер'зул знал точно одно. Он не хотел, чтобы Гул'дан почувствовал в нем слабину.
"Я в самом деле был вне себя от ярости", - слукавил Нер'зул. - "Честь - ничто, если она вредит твоему народу".
Он осознал, что с силой вцепился в узелок, переданный ему Дуротаном. Гул'дан тоже уставился на него голодными глазами.
"Что же Дуротан дал тебе, дабы смягчить твое недовольство им?" - полюбопытствовал Гул'дан.
Нер'зул взглянул на него с чувством превосходства. "Я первым взгляну на это, ученик, и открою Кил'джедену", - сухо молвил он. Он ждал реакции и опасался ее.
На кратчайшую долю секунды гнев отразился на лице Гул'дана. А затем младший орк низко поклонился и уважительно молвил: "Конечно, мой учитель. Это было недопустимо с моей стороны, ожидать... Мне просто интересно, вот и все, увидеть, принес ли вождь Снежных Волков что-нибудь, заслуживающее внимания".
Нер'зул немного смягчился. Гул'дан надежно и преданно служил ему много лет, и заменит Нер'зула, когда придет час. Он просто слишком нервничает.
"Конечно", - ответил Нер'зул более дружелюбно. - "Я дам тебе знатЬ, если обнаружу что-то интересное. В конце концов, ты же мой ученик, разве нет?"
Гул'дан повеселел. "Я служу тебе во всем, мой учитель". Выглядя более счастливо, чем раньше, он вновь поклонился и оставил Нер'зула одного.
Нер'зул тяжело опустился на шкуры, служившие ему постелью. Он взвесил узелок на ладони и взмолился предкам, что если уж Дуротан не привел к нему лидера дренеи, пусть бы вождь Снежных Волков передал нечто действительно ценное.
Он глубоко вздохнул, развязал узелок и задохнулся от изумления. На мягком меху покоилось два сверкающих драгоценных камня. Осторожно, Нер'зул прикоснулся к красному и задохнулся вновь.
Энергия, вожбуждение и ощущение могущества хлынули сквозь него. Руки его жаждали обхватить рукоять оружия, хоть в этом не возникло нужды уже целые годы, и отправиться в сражение. Каким-то образом он знал, что, если кристалл этот пребудет с ним, клинок его всегда сразит цель. Какой великолепный подарок оркам! Ему нужно разобраться, как повернуть это жаркую, алую страсть к сражениям, что содержалась в сердце кристалла, к его целям.
Для того, чтобы выпустить красный кристалл из рук, потребовалась вся его воля. Он глубоко вздохнул, успокаивая себя и очищая разум от образов.
Следующим был желтый.
Нер'зул схватил его. На этот раз он немного представлял себе, чего ожидать. Вновь он ощутил излучаемое тепло и ощущение могущества. Но теперь не было ни возбуждения, ни страсти. Сжимая желтый кристалл, он полностью очистил разум и осознал, что доселе созерцал реальность, подобно долине, заполненной туманом. Он не мог подобрать слова, чтобы описать это, но он познал явь, чистоту, истину во всем. Все стало столь очевидно и понятно, что Нер'зул ощутил, будто подобная открытость разума причиняет ему боль.
Он уронил кристалл себе на колени. Резкое и абсолютное чувство чистоты ощущений несколько притупилось.
Нер'зул улыбнулся. Пусть не не может преподнести Велена в дар Кил'джедену, по крайней мере эти две драгоценности умиротворят могучее создание.
* * *
Кил'джеден был в ярости.
Нер'зул отшатнулся от его гнева, скорчился на земле, хныча "Простите меня...", а Кил'джеден ревел в гневе. Он закрыл глаза в ожидании невыносимой боли, которую никогда не испытывал и которая разорвет его тело, когда внезапно рев прекратился.
Осторожно, Нер'зул рискнул взглянуть на своего господина. Кил'джеден вновь казался отрешенным, собранным, спокойным и омутым сиянием.
"Я... разочарован", - промолвил Прекрасный. Он перенес вес с одного огромного копыта на другое. - "Но я знаю две вещи. В ответе вождь клана Снежных Волков. И ты никогда, никогда больше не поручишь ему ничего столь важного".
Облегчение захлестнуло Нер'зула, и он чуть было не лишился чувство, столь ошеломляющим это казалось. "Конечно же, нет, мой господин. Никогда боле. И... мы принесли эти кристаллы вам".
"От них сне мало толку", - молвил Кил'джеден. Нер'зул содрогнулся. "Но, думаю, твоему народу они могут понадобиться в сражениях с дренеи. Ведь это ваши сражения, нет так ли?"
Страх вновь сжал сердце Нер'зула. "Конечно, господин! То воля предков!"
Кил'джеден мерял его взором и из сияющих глаз его вырывалось пламя. "То моя воля", - просто произнес он, и Нер'зул неистово закивал.
"Конечно, конечно, то твоя воля и я во всем тебе подчиняюсь".
Кил'джеден, удовлетворенный ответом, кивнул. А затем он исчез и Нер'зул отшатнулся, вытирая вспотевшее от ужаса лицо.
Краем глаза он заметил, как в стороне мелькнуло что-то белое. Гул'дан все слышал.
Мы долго планировали это нападение, и прошлой ночью, когда Бледная Леди скрылась, мы набросились всем отрядом на маленький спящий город. Никто не выжил, даже дети, попавшиеся нам. Их припасы - еда, доспехи, оружие и странные вещи, о которых мы ничего не знаем и потому стараемся не касаться - разделили два объединившихся клана. Кровь их, синяя и густая, у нас на лицах, и мы танцуем, празднуя победу.
Остальную часть послания Нер'зул читать не стал. Не было нужды. Хоть детали и различали, суть подобных писем всегда была одинакова. Успешная атака, слава в убийствах, экстаз от пролитой крови. Нер'зул взглянул на кучу писем, полученных этим утром - семь.
С каждым прошедшим месяцем, не исключая и долгие тяжкие зимние, орки становились все более искусны в убиении дренеи. С каждой победой они все больше узнавали о своем враге. Камни, переданные Дуротаном Нер'зулу, и впрямь оказались полезны. Сперва Нер'зул работал с ними один, затем - в компании иных шаманов. Красный камень они окрестили Сердцем Гнева и обнаружили, что не только вождь, несущий его в бой, сражается с огромной энергией и умением, но и члены его клана тоже. Камень переходил от клана к камню с каждым новолунием, и был храним, как зеница ока. Хоть Нер'зул и знал, что никто не посмеет украсть его для своих личных нужд.
Второй камень он назвал Сияющей Звездой, обнаружив, что, находясь во владении шамана, он позволяет тому предельно сконцентрироваться и очистить разум. Если Сердце Гнева обостряло эмоции, Сияющая Звезда их успокаивала. Процесс мышления проходил быстрее и был более точен, а концентрацию стало нелегко нарушить. Результатом являлись могущественные, находящиеся под полным контролем заклинания... еще один ключ к победе орков. Злая ирония крылась в том, что они обращали магию дренеи против тех, попутно повышая орочью мораль.
Но все это не могло облегчить тяжкий груз на душе Нер'зула. То зерно сомнения, поселившееся в нем во время разговора с Дуротаном, потрясло всю его суть. Он отгонял подозрения, опасаясь, что Кил'джеден каким-то образом прочтет его мысли. Но они возвращались, подобно трупным червям, и тревожили разум его денно и нощно. Кил'джеден очень, очень походил на дренеи. Возможно ли, что они каким-то образом исходят из одного и того же рода? И не используют ли его, Нер'зула, в некой гражданской войне?
Однажды ночью он понял, что больше не силах этого выносить. Очень тихо он оделся и разбудил своего волка Стремящегося к Небесам, который потянулся и сонно заморгал.
"Пойдем, мой друг", - ласково молвил Нер'зул, устраиваясь на спине огромного создания. Никогда еще он не ехал верхом к священной горе. Всегда ходил пешком, как указывали традиции. Но ему нужно было вернуться до того, как его хватятся, и он был уверен, что срочность и необходимость этого путешествия сполна искупят нанесенное предкам оскорбление.
Весна почти наступила и подходило время праздненства Кош'харг, но сейчас, когда холодный ветер кусал уши и нос Нер'зула, весна казалась ему очень и очень далекой. Он сгорбился, пытаясь согреться теплом крупного волка, и как мог укрылся от снега и ветра.
Волк трусил по сугробам, пусть не быстро, зато уверенно. Наконец, Нер'зул увидел перед собой совершенную пирамиду Горы Духов и тяжкая ноша внезапно оставила его сердце. Впервые за долгие месяцы он был уверен, что поступает правильно.
Стремящемуся к Небесам будет тяжеловато совершить восхождение, потому Нер'зул остановил волка, который немедленно зарылся в сугроб и свернулся калачиком. Нер'зул был уверен, что в запасе у него всего лишь несколько часов, и начал восхождение с большей скоростью, чем когда-либо; и пусть в его заплечном мешке были тяжелые мехи с водой, сердце пело от предвкушения.
Это надлежало сделать давным-давно. Ему следовало отправиться прямо к центру мудрости, как поступали шаманы, бывшие до него. Он не знал, почему не подумал об этом раньше.
Наконец, он добрался до входа и помедлил перед совершенным овалом. Как бы не стремился он поскорее добраться до предков, Нер'зул знал, что ритуал должен быть соблюден. Он поджег пучок сухой травы, что принес с собой и позволил ее сладкому аромату успокоить и очистить разум. Затем он ступил внутрь, произнося заклинание, чтобы зажечь факелы на стенах. Нер'зул проходил по этому коридору несчетное множество раз, и ноги сами уверенно вели его вперед. Внизу начинался ровный коридор и сердце Нер'зула стучало надеждой, когда ступил он во тьму.
Осознать появление света заняло для него больше времени, чем обычно. Нер'зул ступил в пещеру о подумал, что свет, исходящий от священного водоема, кажется более тусклым, чем раньше. Эта мысль встревожила его.
Он глубоко вздохнул и мысленно успокоил себя. Он принес свои страхи в это священное место, только и всего. Он ступил к водоему, вытащил меха с водой из заплечного мешка и выплеснул их содержимое. Раздались тихие всплески, отраженные эхом.
Завершив подношение, Нер'зул присел к края водоема, уставившись в сверкающие глубины.
Ничего не произошло.
Он не запаниковал. Иногда проходило какое-то время, прежде чем предки отвечали.
Но время шло и в сердце Нер'зула проникла тревога. Нагнувшись, он заговорил.
"Предки... возлюбленные умершие... Я, Нер'зул, шаман клана Теневой Луны, лидер детей ваших, пришел искать... нет, молить вас о мудрости. Я... я потерял путь свой к свету. Настали темные и страшные времена, пусть мы и становимся сильнее, более едины как народ. Я сомневаюсь в пути, на котором стою и ищу вашей мудрости. Пожалуйста, если вы любите и заботитесь о тех, кто идет вслед за вами, явитесь мне и дайте совет, который послужит на благо народа!"
Водоем начал светиться. Нер'зул склонился над ним, обшаривая глазами поверхность и увидел в воде лик, обращенный к нему.
"Рулкан", - выдохнул он. На какое-то мгновение следы застлали ему глаза. Он моргнул, и сердце его пронзила боль, когда он разглядел выражение призрачных глаз.
В них была ненависть.
Нер'зул отшатнулся, как от удара. Другие лица стали появляться в воде, дюжинами. На всех застыло одинаковое выражение. Нер'зулу почувствовал накатившую дурноту и выкрикнул: "Пожалуйста! Помогите мне! Даруйте мне свою мудрость, дабы мне обелить себя в ваших глазах!"
Обвиняющее выражение лица Рулкан чуть смягчилось и она молвила с состраданием: "Ты ничего не сможешь сделать, ни сейчас, ни сто лет спустя, дабы обелить себя в наших глазах. Ты - не спаситель своего народа, ты - его предатель".
"Нет!" - выкрикнул он. - "Нет, скажите, что мне сделать и я сделаю это. Еще не поздно, не может быть поздно..."
"Ты недостаточно силен", - проговорил иной рокочущий голос, принадлежащий мужчине. - "Будь иначе, ты никогда не прошел бы так далеко по этому пути. Ты не был бы так легко введен в заблуждение тем, кто не испытывает никакой любви к нашему народу".
"Но... я не понимаю", - прошептал Нер'зул. - "Рулкан, ты же пришла ко мне! Я слышал твой голос! Ты, Грекшар... ты давал мне советы! Вы хотели, чтобы я принял Кил'джедена! Великого Друга всем оркам!"
Она ничего не ответила на это, да ей и не нужно было. Когда слова сорвались с его губ, он сам осознал, как легко его обвели вокруг пальца.
Предки никогда к нему не приходили. Это все были штучки Кил'джедена, кем бы - или чем бы - он ни был. И теперь они правы, что не верят ему, Нер'зулу. Любому шаману, обмануть которого так легко, не стоит доверять возвращение уклада на круги своя. Все оказалось искусной сетью лжи, обмана и манипулирования. И он, Нер'зул, оказался первой глупой мошкой, что в нее попалась.
Почти сотня дренеи мертвы. Назад пути нет, ровно как и помощи предков. Никогда он не сможет верить своим видениям, которые вполне могут оказаться новой ложью. Хуже всего то, что он привел свой народ в лапы того, кто, несмотря на свой величиственный облик и медовые уста, не стремится соблюсти интересы орков в том органе, что заменяет у него сердце.
Он все глядел в глаза своей возлюбленной, а она отвернулась. Одно за одним, мириады ликов в воде последовали ее примеру.
Нер'зул содрогнулся от ужаса, осознав, что наделал. И он не мог сделать ровным счетом ничего, чтобы все исправить. Ничего, кроме как продолжать следовать по пути, что Кил'джеден проложил для него, и молиться предкам, не желавшим его больше слушать, что как-нибудь, когда-нибудь все станет на свои места. Он спрятал лицо в ладонях и заплакал.
* * *
Скорчившись во тьме за поворотом тоннеля, Гул'дан слышал всхипывания своего учителя и улыбался.
Кил'джеден будет весьма признателен за эти новые сведения.
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:07 | Сообщение # 14 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 12
Все мы слабы, в одном или в другом. И то не зависит от рода. Иногда слабость - завуалированная сила. Иногда - наше окончательное падение. Иногда и то, и другое. Мудрый осознает свою слабость и ищет в ней для себя урок. Глупец позволяет ей себя контролировать и уничтожить.
А иногда, мудрец - глупец сам.
* * *
Направляясь назад на спине Стремящегося к Небесам, Нер'зул желал, чтобы темная ночь поглотила его; руки его так замерзли, что он не знал, сможет ли разогнуть пальцы, вцепившиеся в густой черный мех. Как он может вернуться к своему народу, зная, что содеял с ним? С другой стороны, как он может бежать... и куда отправиться, где Кил'джеден не сможет найти его? Как он желал обладать смелостью, чтобы взять ритуальный нож, который всегда носил с собой, и вонзить его себе в сердце, но знал, что не сможет этого сделать. Самоубийство претило чести его народа; то был ответ труса на проблемы, лежащие перед ним. Ему не будет дозволено обратиться в духа, если он пойдет по этому соблазнительному пути, дабы избежать ужасов, снедавших его.
Он мог продолжать притворяться, что ничего не заподозрил и даже, возможно, сможет провести Кил'джедена. Несмотря на свое огромное могущество, не было свидетельств тому, что "Прекрасный" обладает способностью читать мысли. Эта мысль немного подняла дух Нер'зула. Да... он сумеет уменьшить вред, наносимый этим незваным созданием его народу. Так он сможет продолжать служить.
Уставший и физически, и эмоционально, Нер'зул ввалился в свой шатер в тихий час незадолго да рассвета, желая лишь упасть на шкуры и забыться сном, чтобы забыть, хотя бы ненадолго, об агонии, им же и вызванной.
Вместо этого яркий свет почти что ослепил его и он пал на колени.
"Стало быть, ты предаешь меня?" - поинтересовался Прекрасный.
Нер'зул закрыл руками глаза, тщетно пытаясь защитить их от невозможного сияния. Живот его свела судорога и он испугался, что сейчас от ужаса его просто вырвет. Свет немного потускнел и он рискнул опустить руки. Рядом с Кил'джеденом замер ученик Нер'зула, недобро улыбающийся.
"Гул'дан", - прошептал Нер'зул. - "Что же ты натворил?"
"Я рассказал Кил'джедену о крысе", - спокойно отвечал Гул'дан. Эта пугающая ухмылка так и не исчезла с его лица. - "И он решит, что делать с грызуном, обратившемся против него".
На плечах Гул'дана все еще лежал снег. Обреченно, Нер'зул осознал, что произошло. Его ученик, жадный до власти - и как Нер'зул все это время закрывал глаза на очевидное? - последовал за ним. Слышал слова предков. И даже, узнав то же самое, что и Нер'зул, он примкнул к Кил'джедену? На какое-то мгновение, позабыв свои страхи и эгоизм, Нер'зул ощутил лишь прилив жалости к орку, павшему так низко.
"Это ранит меня", - сказал Кил'джеден. Испуганный, Нер'зул воззрился на него. - "Я избрал тебя, Нер'зул. Я даровал тебе свои силы. Я показал тебе, что следует сделать, чтобы возвысить твой народ и убедиться, что пребудет он главенствующим в этом мире".
Не думая, Нер'зул выпалил. "Ты обманул меня. Ты посылал мне ложные видения. Ты озлобил моих предков и презрел все, за что они ратовали. Не знаю, зачем ты все это делаешь, но уж точно не из любви к моему народу".
"И все же он процветает. Кланы едины впервые за много столетий".
"Едины ложью", - молвил Нер'зул. Он чувствовал странную легкость в неповиновени. Приятное ощущение. Возможно, если продолжить, Кил'джеден потеряет терпение и прикончит его, тем самым решив проблему Нер'зула.
Но Кил'джеден не ответил гибельной яростью, на что надеялся Нер'зул. Вместо этого создание глубоко вздохнуло и покачало головой, как родитель, разочаровавшийся в непутевом ребенке.
"Ты все еще можешь обелить себя в моих глазах, Нер'зул", - сказал Кил'джеден. - "У меня есть задание для тебя. Если ты исполнишь его, я закрою глаза на твое минутное неверие".
Губы Нер'зула задвигались. Он вновь хотел выкрикнуть слова неповиновения, но не смог. И понял, что момент утрачен. Он не хотел умирать, не больше, чем иное разумное, живое существо, потому и промолчал.
"Случившееся с вождем Снежных Волков беспокоит меня", - продолжал Кил'джеден. - "И не в последнюю очередь потому, что он ропщет против происходящего. Есть и другие - тот, который с Роковым Молотом, некоторые из кланов Ветряного Клинка и Красных Ходоков. Хорошо бы, если бы на эти несогласные голоса просто не обращали внимания, но во многих случаях это не так. В осуществлении моего замысла нет никакого риска. И я гарантирую их подчинение".
"Конечно, им недостаточно поклясться в верности", - говорил Кил'джеден, задумчиво постучав во щеке длинным красным пальцем. - "Многие зациклились на значениях "чести" и "верности". Мы должны... обеспечить их лояльность раз и навсегда".
Маленькие глазки Гул'дана заблестели. "Что ты предлагаешь, о Великий?"
Кил'джеден улыбнулся Гул'дану. Нер'зул уже чувствовал связь между ними, видя, насколько подобен Гул'дан на Кил'джедена так, как сам он никогда не был. Кил'джедену приходилось использовать соблазнительную ложь и обман, чтобы заставить Нер'зула исполнять свои указания; с Гул'даном же он мог говорить открыто.
"Есть такой способ", - промолвил Кил'джеден, обращаясь сразу к обоим оркам-шаманам. - "Способ навсегда привязать их к нам. Обеспечить вечную верность".
Нер'зул полагал, что привык к ощущению ужаса после того, что открыли ему предки, но теперь, слушая замысел Кил'джедена, осознал, что возможно испытать куда больший шок. Навсегда привязать. Обеспечить вечную верность.
Навсегда поработить.
Он взглянул в пылающие глаза Кил'джедена и не смог вымолвить ни слова. Хватит и просто кивка, он знал, но даже этого не мог сделать. Он просто смотрел, как птичка перед змеей.
Кил'джеден глубоко вздохнул. "Стало быть, ты отвергаешь шанс на искупление в моих глазах?"
При звуках голоса Кил'джедена, Нер'зул почувствовал, как будто магия шока оставила его. Слова, застрявшие в его горле, вырвались наружу, и, хоть он и знал, что они означают его погибель, шаман счел необходимым сказать их.
"Я отказываюсь обречь мой народ на рабское существование", - выкрикнул он.
Кил'джеден помолчал, затем кивнул. "Это твой выбор. Ты же избрал и последствия. Знай, шаман. Выбор твой ничего не изменит. Мои желания все равно воплотятся в жизнь. Но вместо того, чтобы осуществлять их и пребывать подле меня, тебя ожидает участь беспомощного наблюдателя. Я думаю, так будет занятнее, нежели я просто прикончу тебя".
Нер'зул открыл рот, чтобы ответить, но не смог. Глаза Кил'джедена сузились, а Нер'зул не мог сдвинуться с места. Даже сердце его, громко бьющееся в груди, билось лишь по воле владыки Кил'джедена, и он знал это.
Как он мог оказаться таким недалеким глупцом? Как он мог не разобраться в хитросплетениях лжи?
Как он мог поверить в иллюзии, ниспосланные этим... монстром в образе духа его возлюбленной супруги? Слезы катились из глаз его по щекам лишь потому - он знал это! - что так дозволил Кил'джеден.
Кил'джеден улыбнулся ему, а затем нарочито медленно перенес свое внимание на Гул'дана. Даже в своем униженном состоянии Нер'зул испытал мимолетное облегчение в осознании того, что никогда не глядел на Кил'джедена так, как Гул'дан, подобно голодному щенку, ожидающему похвалы.
"Нет нужды опутывать тебя сладкой ложью, не так ли, мой новый инструмент?" - молвил Кил'джеден, говоря с Гул'даном почти по-доброму. - "Ты нге уклоняешься от правды".
"Конечно, нет, владыка. Я живу, чтобы служить тебе".
Кил'джеден хохотнул. "Если уж я не буду лгать, то и ты не должен. Ты живешь ради могущества. Ты желаешь его. Ты жаждешь его. За последние несколько месяцев силы твои возросли и теперь я могу тебя использовать. Наше партнерство вызвано ни почитанием, ни уважением, но лишь желаением получить обоюдную выгоду. Что значит, оно скорее всего выдержит проверку временем".
Различные эмоции отразились на лице Гул'дана. Похоже, он не знал, как реагировать на эти слова, а Нер'зул наслаждался замешательством своего бывшего ученика.
"Как... ты скажешь", - выпалил наконец Гул'дан, а затем добавил уже с большей уверенностью: "Скажи, что я должен сделать и, я клянусь, это будет сделано".
"Вне сомнений, ты догадался, что я хочу уничтожить дренеи. Зачем мне это, не твое дело. Ты должен знать лишь, что мне это нужно. Орки исполняют эту миссию относительно неплохо, но могут и лучше. И будут лучше. Воин хорош настолько, насколько хорошо его оружие, и, Гул'дан, я собираюсь дать тебе и твоему народу такое оружие, которого у вас никогда еще не было. Это займет немного времени; сначала тебе надлежит кое-чему научиться, прежде чем ты сможешь учить других. Готов ли ты и желаешь ли этого?"
Глаза Гул'дана засияли. "Начинай уроки, Величественный, и ты увидишь, какой способный я ученик".
Кил'джеден рассмеялся.
* * *
Дуротан был покрыт кровью, по большей части своей собственной. Что пошло не так?
Ведь все было нормально. Они обнаружили охотничий отряд, догнали его, атаковали и ожидали, когда шаманы обрушат свою магию на головы дренеи.
Только не дождались. Вместо этого один за одним орки из Снежных Волков падали под ударами сверкающих клинков и сине-белых сполохов магии дренеи. Сражаясь за свою собственную жизнь, Дуротан на мгновение оглянулся и заметил Дрек'тара, отчаянно обороняющегося посохом.
Что случилось? Почему шаманы не пришли к ним на помощь? О чем думает Дрек'тар? Он владеет посохом ненамного лучше ребенка... почему бы не использовать магию?
Дренеи сражались яростно, используя возможности, предоставленные им непонятным поведением шаманов. Они атаковали яростнее, чем Дуротан когда-либо видел, глаза их сияли в предвкушении возможной первой победы. Трава стала липкой от крови и ноги Дуротана разъехались в стороны. Он упал, а его противник поднял свой меч.
Стало быть, пришел час. Он умрет в славной битве. Вот только славной он ее не ощущал. Инстинктивно он поднял свой топор, чтобы парировать неминуемый удар, хоть и рука его была глубоко ранена в месте сочленения доспехов и теперь дрожала. Он взглянул в глаза того, кто готовился убить его.
И узнал Ресталаана.
В то же мгновение глаза капитана стражи дренеи расширились в узнавании и он повременил с ударом. Дуротан хватал ртом воздух, пытаясь найти в себе силы продолжать бой. Ресталаан что-то произнес на своем языке и все без исключения дренеи замерли, некоторые - с занесенными мечами.
Поднявшись на ноги, Дуротан заметил, что в живых осталось совсем немного его воинов. Еще бы несколько секунд сражения и дренеи перебили бы весь отряд, потеряв со своей стороны лишь двоих или троих.
Ресталаан обернулся к Дуротану. Множество выражений читалось на его отвратном лице: сострадание, отвращение, сожаление, решительность. "Ради сострадания и чести, которые ты выказал нашему пророку, Дуротан, сын Гарада, я пощажу тебя и твоих сородичей. Позаботьтесь о своих раненых и возвращайтесь домой. Но не надейтесь на подобное в дальнейшем! Честь удовлетворена!"
Голова Дуротана кружилась, будто он был пьян, а кровь струилась из глубоких ран. Лишь силой воли он принудил себя оставаться на ногах, а дренеи отступили и вскоре исчезли за горизонтом. Лишь когда они полностью исчезли из виду, он позволил ногам своим подкоситься и упал на колени. Несколько ребер явно дали трещину, а то и вовсе сломаны, ведь каждый вздох дается с колющей болью.
"Дуротан!"
Это Драка. Она тоже тяжело ранена, но голос ее силен. Дуротан испытал облегчение. Благодарение предкам, она жива.
Дрек'тар поспешил к ним и возложил руки на сердце Дуротана, что-то шепча. Дуротан ощутил тепло и боль отступила. Он сделал глубокий, сладостный вздох.
"Хоть исцелять они мне позволяют", - молвил Дрек'тар так тихо, что Дуротан не был уверен, что услышал эти слова.
"Исцели остальных, а затем мы поговорим", - сказал Дуротан. Дрек'тар кивнул, стараясь не встречаться взглядом с вождем. Он и иные шаманы поспешили магически исцелять те раны, которые могли, налагая на иные мази и повязки. Раны у Дуротана все еще сохранились, но для жизни они не были опасны, потому он тоже помогал шаманам.
Когда Дуротан сделал все, что мог, он поднялся на ноги и осмотрелся. Не меньше пятнадцати тел остывали на зеленой траве, в том числе и Роккар, его правая рука. Дуротан покачал головой в изумлении.
Нужно вернуться с носилками и перенести падших в их родные земли. Их возложат на кострище, предав тела огню, прах - воздуху, а затем его поглотят вода и земля. Духи их отправятся в Ошу'ган и шаманы будут общаться с ними по вопросам особенной важности.
Но будет ли так? Случилось что-то ужасное и пришел час выяснить это.
Злость от потерь обуяла его. Несмотря на то, что сказали ему предки, что-то внутри Дуротана продолжало нашептывать ему, что эти атаки на дренеи - непоправимая ошибка. Он бросился к Дрек'тару и с рычанием схватил менее крупного орка, который сидел и пил воду, и рывком поднял его на ноги.
"Это была резня!" - выкрикнул Дуротан, яростно его тряся. - "Пятнадцать наших сородичей лежат мертвыми перед нами! Земля щедро напилась их крови, а я не видел, чтобы ты или остальные шаманы применили в битве свое искусство!"
Какое-то время Дрек'тар молчал. На поляне воцарилась полная тишина, ибо выжившие Снежные Волки созерцали своих лидеров. А затем тихим голосом Дрек'тар отвечал: "Стихии... они не ответили нам на этот раз".
Глаза Дуротана сузились. Все еще держа Дрек'тара за его кожаный доспех, он вопросил у иных притихших шаманов, глядящих на него округлившимися глазами: "Это правда? Они не помогли нам в сражении?"
Шокированные и подавленные, шаманы закивали. Один произнес дрожащим голосом: "Это правда, великий вождь. Я обращался ко всем из них по очереди. Они сказали... они сказали, что это - нарушение равновесия и больше не позволят нам использовать их силы".
Изумление Дуротана было прервано злым шипением. Он обернулся к искаженному от злобы лицу Драки. "Это больше, чем просто знак! Это крик, боевой клич о неправедности наших деяний!"
Медленно, пытаясь осознать значимость случившегося, Дуротан кивнул. Если бы не проявленнное Ресталааном сострадание, он и все члены его отряда лежали бы сейчас на земле, тела их холодели бы с каждым мгновением. Стихии отказались им впредь оказывать поддержку. Они отвергли мольбы о помощи шаманов.
Дуротан глубоко вздохнул и покачал головой, как будто физически избавляясь от темных мыслей. "Давайте доставим раненых в их дома так быстро, как только сможем. А затем... я отправлю письма. Если то, чего я боюсь, окажется правдой - что не только шаманы клана Снежных Волков отвергнуты стихиями за то, что мы творим с дренеи - следует кое о чем побеседовать с Нер'зулом".
|
| |
| |
| Алонсис | Дата: Пятница, 24.06.2011, 15:08 | Сообщение # 15 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 175
Статус: Offline
| Глава 13
Почему мы не заметили этого? Как легко переложить вину на харизматичного Кил'джедена, слабого Нер'зула или падкого на власть Гул'дана за наши неудачи. Но они просили каждого орка притворяться, что горячее было холодным, что сладкое было кислым, и даже когда все в нас кричало против того, что нам говорили, мы продолжали следовать за ними. Меня тогда не было, и я не могу сказать, почему это было так. Возможно, я тоже стал бы подчиняться, словно забитая собака. Возможно, столь велик был страх или столь закоренилось в нас уважение к нашим лидерам.
Возможно.
А возможно я, как и мой отец и другие, увидел бы недостатки. Мне так хочется на это надеяться.
* * *
Чернорукий сидел с нахмуренными густыми бровями. Правда, всегда казалось, что он хмурится, возможно, потому, что это в самом деле было так.
"Я ничего не знаю об этом, Гул'дан", прогорланил он. Его большая рука протянулась к рукоятке меча и стала ласкать ее с тревожной нежностью.
Когда Гул'дан попросил встречи с Черноруким две недели назад, он просил позвать его самых многообещающих шаманов, и наказал не говорить никому об их делах, и вождь Чернокамня согласился. Чернорукому всегда больше нравился Гул'дан, чем Нер'зул, хоть он и не понимал почему. А когда Гул'дан сел рядом с ним за щедро накрытый стол и объяснил текущую ситуацию, Чернорукий был очень рад, что выполнил все требования. Теперь он понял, почему так любил Гул'дана; бывший ученик, а теперь мастер, так походил на самого Чернорукого. Он не обращал внимания на идеалы, его интересовала только практическая сторона дела. Власть, вкусная еда, хорошая броня и кровопролитие - оба орка мечтали об этом.
Чернорукий был вождем орков Чернокамня. Он не мог подняться еще выше. По крайней мере... до недавнего времени. Когда кланы были порознь, самая великая слава была вести клан. Но сейчас... сейчас кланы сотрудничают. Теперь Чернорукий мог разглядеть искру жадности в маленьких глазах Гул'дана. Он мог почти чувствовать ощущение голода, идущего от другого орка возле него, голода, который терзал и его.
"Нер'зул - почитаемый и ценный советник", сказал Гул'дан, пережевывая сухой плод, пытаясь когтем достать кусочек, застрявший между его зубами. "Он обладает великой мудростью. Но... было решено, что я буду куда лучшим выбором, чтобы с этого момента вести орков".
Чернорукий жестко усмехнулся. Нер'зул больше нигде не показывался.
"А мудрый лидер окружает себя союзниками, которым он доверяет", продолжил Гул'дан. "Теми, кто силен и послушен. Теми, кто исполнит свой долг. И теми, кто за свою преданность получат высокое положение и будут щедро вознаграждены".
Чернорукий начал было негодовать при описании "послушного" помощника, но он успокоился, когда Гул'дан упомянул о "высоком положении " и "щедрой награде". Он посмотрел на восьмерых шаманах, которых привел к Гул'дану. Они сидели в кучке у второго костра недалеко от них, и их обслуживали слуги Гул'дана. Они выглядели ужасно опустошенными, они даже не были способно расслышать их разговор.
Чернорукий полюбопытствовал, "Ты попросил привести шаманов. Полагаю, ты знаешь, что случилось с ними?"
Гул'дан вздохнул и взял ногу талбука. Он так глубоко надкусил ее, что соки потекли по его лицу. Он рассеянно вытер свою выступающую челюсть, пожевал, проглотил и стал говорить.
"Да, я слышал. Стихии больше им не повинуются".
Чернорукий пристально наблюдал за ним. "Некоторые начинают шептаться, что это случилось потому, что мы делаем что-то неправильно".
"Ты так думаешь?"
Чернорукий пожал своими массивными плечами. "Я не знаю, что думать. Это не моя епархия. Предки твердят все одно, а стихии теперь замолчали".
Он хорошо скрывал свое растущее подозрение в отношении к предкам. Чернорукий знал, что многие считают его дураком; и он предпочитал позволять им думать, что он был ничем иным, как воплощением грубой силы и мощного меча. Это давало ему отличные преимущества.
Теперь его рассматривал Гул'дан, и Чернорукий подумал, видит ли в нем новый духовный лидер орков нечто большее, чем лидера клана.
"Мы гордая раса", начал Гул'дан. "Иногда нам болезненно признать, что мы не знаем все. Кил'джеден и существа, которых он ведет... ах, Чернорукий, это все тайны, которые они скрывают! Сила, которой они владеют - сила, которой они хотят поделиться с нами!"
Глаза Гул'дана загорелись от нетерпения. Сердце Чернорукого сильно забилось. Гул'дан наклонился вперед и продолжал говорить благоговейным шепотом.
"Для них мы словно неразумные дети. Даже ты, даже я. Но они хотят учить нас. Поделиться с нами частью их силы. Силы, которая не зависят на прихоти духов воздуха, земли, огня и воды". Гул'дан словно отогнал что-то рукой. "Сила от духов слаба. Она не надежна. Она может покинуть тебя в разгар битвы и сделает тебя беспомощными".
Лицо Чернорукого потемнело. Он сам стал свидетелем того, как это случилось, шаманы стали визжать в ужасе, что стихии больше не помогают им, и потребовалась вся мощь его воинов, чтобы одержать победу.
"Я слушаю", прорычал он тихо.
"Вообрази, чего ты мог добиться, если бы ты вел группу шаманов, которые сами управляли источником своей силы, а не просили или умоляли о ней", продолжил Гул'дан. "Вообрази, что эти шаманы имеют слуг, которые тоже сражаются на твоей стороне. Они способны, скажем, заставить твоих врагов бежать от беспомощного ужаса. Высосать до дна их магию, словно насекомые летом сосут кровь. Отвлечь их так, что они потеряют свое внимание на сражении".
Чернорукий приподнял свою густую бровь. "Я могу вообразить только успех при таких условиях. Успех почти в каждой битве".
Гул'дан, усмехнувшись, кивнул. "Точно".
"Но почему ты считаешь, что это правда, а не какое-то ложное нашептанное на ухо обещание?"
Усмешка Гул'дана расширилась еще больше. "Потому, мой друг... Я испытал это на себе. И я научу твоих шаманов всему, что знаю сам".
"Впечатляет", загремел Чернорукий.
"Но это еще не все, что я могу тебе предложить. Ты воин, и я знаю способ сделать тебя и каждого, кто борется вместе с тобой, более сильным, более жестоким, более смертоносным. Все это может стать нашим, если мы этого захотим".
"Нашим?"
"Я не желаю тратить впустую мое время, разговаривая с каждым лидером каждого клана каждый раз, когда они чем-то недовольны", высказался Гул'дан, надменно отмахиваясь рукой. "Есть те, кто согласится со мной и тобой, что это является лучшим способом вести дела... и те, кто не поймет нас"
"Продолжай", попросил Чернорукий.
Но Гул'дан не захотел говорить все сразу. Он замолчал, собираясь с мыслями. Чернорукий взял палку и начал перебирать ей головешки в костре. Он был хорошо осведомлен, что большинство орков, даже из его клана, считали его импульсивным и порывистым, но на самом деле он знал цену терпению.
"Я предлагаю создать две группы, что они вели за собой орков. Одна - простой управляющий совет, чтобы принимать решения за всех, с избираемым лидером, чье управление будут у всех на виду. Вторая... тень этой группы. Скрытая. Тайная. Мощная", тихо продолжил Гул'дан. "Этот... этот Теневой Совет будет состоять из орков, которые разделяют наше видение, которые готовы принести необходимые жертвы, чтобы добиться победы".
Чернорукий понимающе кивнул. "Да... да, мне ясно. Лидерство общественное... и частное".
Рот Гул'дана медленно расплылся в ухмылке. Чернорукий рассматривал шамана еще мгновение, а затем задал вопрос.
"И к какой группе я буду принадлежать?"
"К обеим, мой друг", вкрадчиво успокоил его Гул'дан. "Ты прирожденный лидер. У тебя есть харизма и сила, и даже твои враги знают, что ты - мастер стратегий. Будет довольно легко организовать, чтобы тебя выбрали лидером орков".
Глаза Чернорукого вспыхнули. "Я не марионетка", тихо прорычал он.
"Конечно нет", заверил Гул'дан. "Поэтому я и сказал, что ты будешь принадлежать обеим группам. Ты станешь лидером нового поколения орков ... Орды, если захочешь. И ты будешь также в Теневом Совете. Мы не можем сотрудничать друг с другом, если не будем доверять друг другу, не так ли?"
Чернорукий всмотрелся в горящие, умные глаза Гул'дана и улыбнулся. Он ничуть не доверял шаману, и подозревал, что Гул'дан о нем того же мнения. Но это не имело никакого значения. Им обоим нужна была власть. Чернорукий знал, что он не блещет теми навыками и талантами, которые бы позволили ему владеть той силой, о которой желал Гул'дан. А Гул'дан не мог получить той власти, которую так жаждал Чернорукий. Они не были соперниками, но были в одной команде; выгода одному могла бы принести пользу другому, ничего при этом не отнимая.
Чернорукий подумал о своей семье - его избранной Ерукал, его двух сыновей, Ренде и Майме, его дочери Гризельде. Он не любил их до такого безумия, как этот слабый Дуротан обожал свою Драку, но, конечно, беспокоился о них. Он хотел, чтобы его жена ходила вся в драгоценностях, а его сыновья и дочь были уважаемы, как и подобает детям Чернорукого.
Краем глаза он заметил движение. Повернувшись, он увидел, как Нер'зул, когда-то могущественный, а теперь списанный за ненадобностью, выскользнул из палатки.
"А что с ним?" спросил Блэкхенд.
Гул'дан пожал плечами. "А что с ним? Он теперь ничто. Великолепнейший пожелал пока оставить его в живых. Он, кажется, имеет какие-то... особенные планы для Нер'зула. Он все еще остается номинальным главой; любовь к Нер'зулу слишком сильна в орках, чтобы просто так выкинуть его из игры. Но не волнуйся, он не причинит нам никаких проблем".
"Шаманы Чернокамня... Ты сказал, что обучишь их этой новой магии? Магии, которой ты сам научился? Что они будут неукротимы?"
"Я сам буду их обучать, и если они покажут хороший потенциал, то я сделаю их главными среди моих новых чернокнижников".
Чернокнижников. Так вот каково название новой магии. Звучало многообещающе. Колдуны. И колдуны Чернокамня станут первыми из избранных.
" Чернорукий, вождь клана Чернокамня, что ты скажешь по поводу моего предложения?"
Чернорукий неспешно повернулся к Гул'дану. "Я скажу: слава Орде - и слава Теневому Совету".
* * *
У подножья священной горы собралась озлобленная толпа. Дуротан отослал сообщения всем, кому он доверял, и в ответ получил подтверждение, что стихии, в самом деле, отвернулись от всех шаманов. Особенно трагичным было одно сообщение от клана Пожирателей Костей. Их весь отряд погиб от рук дренеи, их уничтожение было окутано тайной в течении нескольких дней, пока шаман, который остался в лагере, не попытался вылечить больного ребенка.
И теперь все они, лидеры кланов и их шаманы, собрались, чтобы встретиться с Нер'зулом и потребовать от него объяснений.
Нер'зул вышел к ним, жестом поприветствовал их и попросил тишины.
"Я знаю, зачем вы прибыли сегодня", сказал он. Дуротан нахмурился. Нер'зул стоял так далеко от него, что казался простым пятном, но все же Дуротан мог отчетливо слышать его слова. Он знал, что обычно Нер'зул добивался этого, прося ветер передать его слова всем. Но если стихии в самом деле покинули шаманов, то как это он делал? Он обменялся вопросительным взглядом с Дракой, но они оба продолжили молчать.
"Да, это так, стихии больше не отвечают на зов шаманов о помощи". Продолжал говорить Нер'зул, но его слова были заглушены сердитыми возгласами. Он на мгновение посмотрел на толпу, и Дуротан смог подробнее рассмотреть его. Духовный лидер орков выглядел более слабым, более угнетенным, чем когда-либо его видел Дуротан. Ну конечно, подумал Дуротан.
Через пару секунд крики спали. Собравшиеся орки были сердиты, но они желали получить ответы на вопросы больше, чем просто выразить свой гнев.
"Некоторые из вас, обнаружив это, пришли к заключению, что то, что мы делаем - неверно. Но это неправда. Это нужно для достижения другой силы, которой мы никогда не видели. Мой ученик, благородный Гул'дан, изучил эти силы. Я позволю ему ответить на любые ваши вопросы".
Нер'зул повернулся и, тяжело опираясь о свой посох, отступил. Гул'дан низко склонился перед своим мастером. Нер'зул, казалось, не заметил этого. Он стоял, закрыв глаза, выглядя еще более старым и слабым.
Напротив, как подумал Дуротан, Гул'дан никогда не выглядел лучше. Этот орк был преисполнен новой энергией, его поведение и голос отдавали самонадеянностью.
"Возможно, то, о чем я собираюсь сказать, вам будет сложно принять, но я верю, чтобы мой народ не будет противиться самоулучшению", объявил он. Его голос был силен и четок. "В то время как мы были поражены и преисполнены благоговейным трепетом, узнав, что на свете есть другие мощные существа помимо предков и стихий, мы обнаружили, что также есть и другие способы использовать магию, кроме как сотрудничества со стихиями. Эта сила, которая не основана на просьбе или мольбах ... сила, которая приходит, когда вы достаточно сильны, чтобы потребовать ее. Контролируемая, когда хотите. Сила, повинующаяся нам, подчиняющаяся нашей воле, а не наоборот".
Гул'дан сделал паузу, чтобы его слова дошли до всех собравшихся орков. Дуротан обернулся к Дрек'тару.
"Это возможно?" спросил он у друга.
Дрек'тар беспомощно пожал плечами. Он оказался полностью поражен словами Гул'дана. "Я не имею ни малейшего понятия", ответил он. "Но я сказал тебе после того последнего сражения... Дуротан, шаманы исполняют волю предков! Как стихии могли отказаться от нас при таком раскладе? И как предки могли позволить случиться этому?"
Его голос, когда он это говорил, стал почти плачевным. Шок и позор все еще мучили его. Дуротан понял, что шаман чувствовал себя словно воин, уверенный в своем топоре, но обнаруживший, что оружие в его руках превратилось в дым - топор, который подарил ему близкий друг, топор, который его попросили использовать в благих целях.
"Да! Да, я вижу, что вы понимайте ценность того, что я - что Великолепнейший, взявший нас под свое крыло, предлагает нам", закивал Гул'дан. "Я учился у этого великого существа, как и эти благородные шаманы".
Он отошел, и вперед вышло несколько шаманов, одетых в самую красивую кожаную броню, которую когда-либо видел Дуротан.
"Все они - орки из Чернокамня", пробормотала Драка, ее брови нахмурились. Дуротан также заметил это.
"Тому, что они узнали", продолжал Гул'дан, "они научат каждого шамана, который этого пожелает. Я клянусь вам. Следуйте сейчас за мной в просторные земли, где когда-то проводились наши ритуалы Кош'харг, если еще вы это помните. Они продемонстрируют свои новые внушительные способности".
По какой-то причине, которую он не мог понять, Дуротан внезапно почувствовал себя плохо. Драка успокоительно сжала его руку, заметив его резкую бледность.
"Мой муж, что случилось?" тихо прошептала она. Они оба двигались наряду со всеми остальными собравшимися на место празднования фестиваля Кош'харг.
Он потряс головой. "Я не знаю", сказал он тем же приглушенным голосом. "Мне только... показалось, что должно случится что-то ужасное".
Драка фыркнула. "Я чувствовала это уже в течение долгого времени".
Дуротан с усилием старался выглядеть беспристрастным. Он был ответственен за благополучие его орков, а его отношения с Нер'зулом, а теперь, похоже, с Гул'даном были весьма напряженными. Дуротан понял, что если шаман и попытается дискредитировать его или его клан, то это будет куда легче сделать сейчас, чем тогда, в инциденте с Веленом. При текущем сосредоточении на союзе орков, клан Снежных Волков можно было сослать или каким-то образом отрезать ото всех на время, по истечении которого клан совсем угаснет. Дуротану не нравилось все происходящее, но он мог протестовать только таким молчаливым образом. Он не заботился о себе. Но он не мог допустить, чтобы пострадал его клан.
И все же - его кровь кипела, его сердце кололо, его тело дрожало от предчувствия. Он быстро помолился предкам, чтобы они продолжали мудро вести его народ.
Они подошли к плоской речной долине, которая в течение многих поколений была местом проведения фестиваля Кош'харг. Как только его ноги коснулись священной земли, Дуротан немного расслабился. К нему вернулись воспоминания, и он улыбнулся, поскольку он отбросил все тревожные мысли. Он вспомнил ту судьбоносную ночь, когда он и Оргрим решили бросить вызов традиции и посмели следить за разговором взрослых - и насколько они оба были разочарована теми мирскими беседами. Став теперь более мудрым, он верил, что хотя тогда он и Оргрим считали это дерзостью, вероятно, они не были первыми, осмелившимися на этот шаг, и, вероятнее всего, они не будут последними.
Он также вспомнил свою первую встречу с женщиной, которая потом стала его спутницей жизни, как он охотился в этих богатых полях, как танцевал вокруг огня под барабанные звуки, отзывающиеся в его теле, и как пел при луне. Пока его народ все еще имеет это, подумал он, с ним все будет хорошо. Немного приободрившись, он просмотрел туда, где обычно проводились пляски. На том месте была установлена маленькая палатка, и он задумался, для чего она была там.
Он и Драка остановились в нескольких метрах от палатки, предполагая, что это была часть демонстрации. Вскоре подошли и другие. Солнце пекло вовсю, а орков становилось все больше и больше. Дуротан заметил, что большинство из тех, кто прибыл сегодня, были вождями кланов и их шаманами, так что это место не было приспособлено к такому количеству народа, сколько собиралось во время фестиваля.
Гул'дан подождал, пока не подойдут все остальные, а затем целеустремленно подошел к палатке. Шаманы, обученные этой таинственной новой магии, последовали за ним. Все они шли уверенно и гордо. Остановившись перед палаткой, Гул'дан подозвал несколько воинов из Чернокамня, которые вышли вперед и стали по стойке "смирно".
И в этот момент ветер переменился. Глаза Дуротана широко распахнулись, поскольку его нос учуял знакомый запах.
Дренеи...
Слабый ропот вокруг него сказал ему, что он не был единственным, кто почувствовал этот запах. В этот момент Гул'дан кивнул воинам. Они ненадолго исчезли в палатке.
А затем появились из нее, вывев восемь дренеи, с сильно связанными руками.
Их лица были опухшими и раздутыми от избиений. В их ртах были запихнуты кляпы. На их синей коже была засохшая кровь, и еще немного оставалось на одежде. Дуротан с изумлением смотрел на все это.
"Когда клан Чернокамня боролся с помощью той магии, с которой я собираюсь поделиться со всеми вами, их победа была настоль абсолютна, что им удалось взять несколько заключенных", гордо заявил Гул'дан. "Эти пленники помогут мне показать вам, на что способны эти новые магические способности".
Дуротан закипел от возмущения. Убийство противника в вооруженном бою было одно. А экзекуция беспомощных пленников было совсем другое. Он было уже раскрыл рот, но его остановила чужая рука, коснувшаяся его. Он со злостью смотрел в прохладные серые глаза Оргрима Рокового Молота.
"Ты знал об этом", прошипел Дуротан, его слова долетели только до ушей его старого друга.
"Говори тише", прошептал Оргрим, оглядываясь, обратил ли на них кто-нибудь внимание. Никто не заметил; все приковали свой взор на Гул'дана и заключенных дренеи. "Да, я знал. Я был там, когда мы их захватили. Таков наш путь, Дуротан".
"Это никогда не было путем орков", сказал в лицо Дуротан.
"Но сейчас он таков", ответил Оргрим. "Это ужасная необходимость. Но к слову: я не верю, что это станет общей практикой. Цель состоит в том, чтобы убить дренеи, а не мучить их".
Дуротан уставился на своего старого друга. Оргрим лишь на мгновение смог смотреть на него, потом он покраснел и отвел взгляд. Дуротан почувствовал, что его возмущение было нисколько не меньше его собственного. По крайней мере, Оргрим понимал, что это было преступлением, хотя ему и приходилось его поддерживать. Но что оставалось делать Оргриму? Он был заместителем командира Чернорукого. Он был связан клятвой поддерживать своего вождя. Как и у Дуротана, у него были обязанности, от которых он не мог просто уклониться. Впервые в своей жизни Дуротану стало жаль, что он был не простым членом клана.
Он посмотрел в глаза своей жены. Она ошеломленно смотрела, сначала на него, потом на Оргрима. А затем он увидел, как в ее глазах промелькнули печаль и смирение, и она опустила голову.
"Эти существа нужны нам сейчас", заговорил Гул'дан. Дуротан, на душе которого стало тяжело от бремени своего лидерства, обратил внимание на шамана. "Мы будем использовать их, чтобы продемонстрировать наши новые способности".
Он кивнул первой из ряда шаманов Чернокамня, и та поклонилась. Орчиха выглядела немного возбужденно, она закрыла глаза и сконцентрировалась. Звук как от мчащегося ветра заложил уши Дуротана. Странный образ прорисовывался в появившимся вокруг ее ног фиолетовом свете. Над ее головой медленно завертелся фиолетовый куб. Затем внезапно у ее ног появилось маленькое, орущее существо. Оно скакало, его глаза горели красным пламенем, его маленькие, но острые зубы, обнажились, что походило на улыбку. Дуротан услышал ропот и шепот от страха.
За ней последовали другие шаманы, вызывая те же самые жуткие фиолетовые круги и кубы, создавая существ словно из воздуха. Одни из них были большие, бесформенные, зловеще парящие штуковины синих и фиолетовых оттенков. Другие существа были красивы на взгляд, если бы не их копыта на ногах и крылья за спиной, словно у летучей мыши. Одни были громадными, другие маленькими, и все они спокойно сидели или стояли возле тех, кто их создал.
"Довольно миленькие домашние животные, что ж сказать", прозвучал отличительный голос Грома Адского Крика, полный сарказма. "Но что они могут?"
Гул'дан милостиво улыбнулся. "Терпение, Адский Крик", сказал он почти снисходительно. "Это сила, а не слабость".
Адский Крик нахмурился, но смолчал. Ему тоже было любопытно, как и любому другому, как понял Дуротан. Чернорукий стоял, слегка улыбаясь, словно он был гордящимся отцом всему этому. Похоже, он не был удивлен тем, что здесь происходило, и Дуротан был уверен, что Чернорукий уже познакомился со способностями недавно обученных шаманов. Познакомился и одобрил.
Одного из дренеи выпихнули вперед. Его руки были все еще связанными, он по инерции сделал несколько шагов на своих копытах, но потом он остановился и распрямился. Его лицо было беспристрастно. Только его медленно двигающийся хвост выдавал напряжение.
Первая шаманка вышла вперед, выставила свои руки и что-то пробормотала. Ее маленькое существо заорало и подскочило, и внезапно из его когтистых рук вырвался огонь, врезавшийся прямо в несчастного дренеи. Одновременно на кончиках пальца шамана появился шар... тьмы... который также помчался к плененному. Он скорчился от боли, поскольку его синяя кода почернела и загорелась от атаки того маленького существа, но когда его ударил теневой шар, он упал на колени в очевидной агонии.
И снова шаманка что-то забормотала, и огонь вырвался из самого тела замученного дренеи. Бывший стоическим и тихим, дренеи теперь кричал от боли, его крики были отчасти приглушены кляпом в его рту, но не полностью. Он дергался и извивался на земле, словно рыба, попавшая на воздух, его глаза дико вращались. А затем он стих. В воздухе ощущался сильный запах сожженной плоти.
Тишина стояла еще мгновение. А затем пронесся звук, который Дуротан даже и не думал услышать: крики одобрения и восхищения при виде связанного противника, беспомощного умирающего в муках.
Дуротан с ужасом продолжал смотреть. Стали убивать другого заключенного в "целях демонстрации". Этого избила кнутом одна из самых красивых слуг шаманов, а затем она парализовала его, пока на него обрушился огненный дождь, и тьма поглотила его. Выдвинули третьего, его магическую сущность высосало одно из этих чудовищных существ, которое было похоже на искаженного волка со щупальцами на спине.
В горле Дуротана поднялась желчь, поскольку голубая кровь и пепел покрыли когда-то священную землю, землю, которая хоть и сейчас оставалась богатой и плодородной, но потеряла свой глубокий смысл спокойствия из-за жестокости, происшедшей на ней. Здесь он танцевал, пел при луне, разговаривал с другом детства, ухаживал за своей возлюбленной. Здесь поколения орков праздновали свое единство, в месте настолько святом, что если здесь и вспыхивали какие-то поединки, то их немедленно прекращали, а воюющим сторонам предлагали помириться или покинуть эту землю. Дуротан не был шаманом. Он не мог ощущать землю или дух, но ему это не было нужно, чтобы почувствовать их боль, словно свою собственную.
Матушка Кашур, это совсем, совсем не то, чего ты хотела, подумал он. Крики одобрения заложили его уши, зловоние крови и обугленной кожи заполнили нос. И что самое худшее, его народ, даже некоторые из его клана, находились в плену у безумия причинения боли и мучений существам, которые были даже неспособны плюнуть в лицо своему врагу.
Находясь в этом смутном тумане, он понял, что его рука болит. Он ошеломленно посмотрел на нее, и увидел, что Драка так сильно сжимала ее, что могла даже ее сломать.
"За шаманов!" крикнул кто-то.
"Нет!" Голос Гул'дана пронесся сквозь шум неистовствующей толпы. "Они больше не шаманы. Стихии их покинули - они не зовут их больше и не просят их о помощи. Созерцайте тех, кто обладает силой, и кто не боится владеть ей. Созерцайте... чернокнижников!"
Дуротан оторвал свой взгляд от сжавшихся пальцев его избранной, чтобы посмотреть на священную гору. Она стремилась ввысь, как и обычно, ловля и отражая свет своими гранями, и в этот момент Дуротан задумался, почему гора не разрушалась и не сломалась, словно сердце разумного существа, преисполненное ужасом от того, что творилось в ее некогда успокоительной тени.
* * *
Той ночью прошли дикие празднования. Дуротан не участвовал ни в одном из них, он также запретил пировать членам своего клана. Когда шаманы Снежных Волков сидели за маленьким костром, подчиненно кушая в тишине, Дрек'тар осмелился задавать вопрос, который, как знал Дуротан, тревожил их сердца.
"Мой вождь", тихо произнес Дрек'Тар, "Ты разрешишь нам изучать путь чернокнижников?"
Нависла долгая тишина, которую не мог нарушить даже треск от огня. Наконец, Дуротан заговорил.
"Я хочу сначала задать вопрос", молвил он. "Ты одобряешь то, что произошло с заключенными сегодня?"
Дрек'тар почувствовал себя неловко. "Это было... было бы лучше, если мы напали на них в честном бою", допустил он. "Но они наши враги. Они доказали это".
"Доказали, что они будут сопротивляться, если на них нападут", отпарировал Дуротан. "Это все, что было доказано". Дрек'тар хотел было возразить, но Дуротан жестом показал ему помолчать. "Я знаю, таково желание наших предков, но сегодня я созерцал на то, что, как я думал, никогда не увижу. Я увидел, что священные земли, где в течение бесчисленного количества лет наш народ встречался в мире, были загрязнены кровью тех, кто не мог даже поднять руку, чтобы защититься".
Он заметил движение на краю круга и почувствовал запах Оргрима. Дуротан продолжил.
"Под тенью самого Ошу'гана. Те, кто убил сегодня дренеи, сделали это не для того, чтобы отразить угрозу нашим землям. Они казнили заключенных, чтобы похвастаться своими новыми... талантами".
Оргрим тихо кашлянул, и Дуротан жестом пригласил его присоединиться к ним. Оргрим был известен всем собравшимся, и его с радостью все приняли к костру.
"Оргрим", произнесла Драка, мягко прикоснувшись к руке своего друга. "Эти... чернокнижники... из твоего клана. О чем они думают?"
Оргрим смотрел на языки пламени, его густые брови нахмурились, поскольку он начал подбирать нужные слова. "Если уж мы должны бороться с дренеи - даже вы, Снежные Волки, признаете неизбежность этого - то мы должны победить. Стихии покинули шаманов. В лучшем случае они непостоянны и непредсказуемы, они никогда не были надежными союзниками. Не как один друг".
Он поглядел на Дуротана и грустно улыбнулся. Несмотря на тяжесть в груди, Дуротан улыбнулся в ответ.
"Эти новые существа, эти странные силы - они, кажется, более надежны. И разрушительны".
"Было что-то в них...." Голос Драки затих. Дрек'тар быстро ее перебил.
"Драка, я знаю, что ты волнуешься. Это были определенно не природные силы, по крайней мере, не природные для нас, шаманов. Но разве из этого следует, что это неправильно? Они существуют, они должны занимать какое-то место в этом мире. Огонь - это огонь. Прибывает ли он из пальцев того небольшого танцующего существа или от духа благословенного огня, он все равно жжет плоть. Я соглашусь с нашим уважаемым гостем. Мы преданы битве. Если мы не будем бороться, то мы, несомненно, проиграем!"
Драка потрясла головой, ее красивые глаза были полны отчаяния. Ее руки задергались, словно она пыталась нащупать слова.
"Это нечто большее, чем вызов огня, или даже тех странных стрел из тьмы", сказала она. "Я боролась с дренеи. Я убивала дренеи. Но я никогда не видела их корчующимися от такой боли, ни слышала крик от таких мук. Те существа, что служат чернокнижникам, кажется... наслаждаются этим".
"Мы наслаждаемся охотой", указал Дуротан. Он не любил спорить с ней, но, как всегда, он хотел увидеть все стороны проблемы, чтобы принять решение, что было лучше для его клана. "Волки наслаждаются пиршеством плоти".
"Есть что-то зазорное в желании победить?" бросил ей вызов Оргрим, сузив свои серые глаза. "Это ошибка получать удовольствие от победы?"
"В охоте, в победе - нет. Я говорю о страдании".
Дрек'тар пожал плечами. "Возможно существа, которые были призваны для служения, питаются страданием. Возможно, это необходимо для их существования".
"А для нас это необходимо?" Глаза Драки блестели в свете от огня, и Дуротан признал с болью в душе, что сверкали они не от гнева, а от слез.
"Дренеи всегда имели превосходство в магии, даже когда нам помогали стихии", сказал Дрек'тар. "Я всегда был шаманом. Я им родился. Но теперь я говорю вам, что я пойду по пути чернокнижника, если разрешит мой лидер клана. Поскольку я понимаю, что могут сделать для нас те силы, уже имея дело со стихиями. Я сожалею, Драка, но да - да - это необходимо для нашего существования. Если у нас не будет магии, то дренеи сотрет нас с лица земли".
Драка вздохнула и спрятала свое лицо в ладонях. Маленький лагерь затих, звучал лишь треск от огня. Дуротан раньше думал, чего не хватает; но теперь он понял. Он не слышал ночных животных, птиц, насекомых и других живых существ, тихими звуками которых прежде был полон воздух. Они покинули это место после того, что здесь произошло. Он попытался не думать об этом как о предзнаменовании.
"Я разрешу клану Снежных Волков изучать эту магию", тяжело высказал он.
Дрек'тар склонил голову. "Благодарю тебя, Дуротан. Ты не пожалеешь об этом".
Дуротан ничего не ответил.
|
| |
| |
|
